Читать «Новый Белкин (сборник)» онлайн - страница 21

Возможно – да не возможно, а точно, – это было лучшее время в Коминой жизни. С раннего утра до позднего вечера к ней тянулись люди, вместе они ежедневно и ежечасно ткали волшебную ткань нового братства. К ней окончательно вернулся волжский распев – он убедительней московского «аканья» закруглял углы, заживлял обиды, утихомиривал страсти. С мобильным телефоном на шее – знаком старпомовских полномочий – Кома бродила по этажам, улаживая десятки ежедневно возникающих бытовых, семейных, личных проблем: задраивала течи, штопала дыры, сплеснивала связи между братией, в особенности между «командой» – членами ордена – и «пассажирами» (так окрестили домочадцев, отвергающих свою принадлежность к ордену). Пассажиров, как известно, не выбирают – были тихие пассажиры, были капризные, сочувствующие и паникеры – разные. Лешка, к великой Коминой радости, оказался одним из лучших: на улицу выходил нечасто, разве что в архивы, зато полюбил вечерние прогулки по коридору – а жизнь в коридорах бурлила, так что он с ходу нашел и единомышленников, и политических оппонентов. Вплоть до жидомасонов; в православном братстве их обнаружилось ровно столько же, сколько в любом другом – то есть, по уму рассуждая, пришлось переквалифицировать данное явление в элемент мироздания. Даже собутыльника откопал: с шизоидным художником Толиком, мужем десятницы Фриды, выпивали на двоих чекушку и несли такую ахинею, что комары дохли (про элемент мироздания – это оттуда). Скепсис сына по отношению к братству сменился ироническим любопытством. Теперь он не обрывал Кому, когда та пускалась в рассуждения о текущих событиях – вот только с помывкой как было туго, так и осталось. Раз в месяц Кома с трудом, чуть не силой выпроваживала его в душевую, меняла страшненькое белье на свежее, пылесосила и проветривала комнатушку – черт знает что творилось с парнем – а ведь были и молодые девушки в общежитии – но нет, девушки Лешку не интересовали. Только компьютер, только его бесконечная, безразмерная Книга Правды Про Все.

– Когда ты ее закончишь? – спросила однажды Кома.

– Не знаю. Похоже, что никогда, – спокойно ответил он.

– А... – Кома даже запнулась. – Тогда – зачем?..

– А как иначе? Буду тянуть, сколько вытяну.

Ну-ну.

Какую правду он там вбивал в свой рассерженно гудящий компьютер, Кома не знала. Ее правда жила в преображенных, старательно разрисованных детишками коридорах общаги, в неунывающем веселье юношей и юниц, клубящихся на пожарной лестнице, а позже – в оборудованном на первом этаже компьютерном зале; им, по возрасту, жизнь в общаге казалась не испытанием, а приключением. Правда открывалась в удивительном духе товарищеской взаимопомощи, в отношении к детям и старикам – как будто они стали немножко общие, дети и старики – даже в том, как быстро стирались различия между членами братства и «пассажирами». За первые полгода плавания все они стали одной командой. Такой сознательной дисциплины, такой устремленности в будущее, такой забубенной отчаянности Кома не помнила со времен войны. Казалось, привыкшие к роскоши отдельных квартир москвичи должны забиться по щелям, сжаться в комочки – на самом деле, таких оказалось немного. Опыт и навыки совместной жизни проявлялись даже у тех, кто никогда не мыкался по общагам – похоже, он просто сидел в крови. Въезжали, обустраивались, обнаруживали в соседях друзей, знакомых – и постепенно распахивались, щедро, с какой-то новой радостью делясь друг с другом теплом человеческого участия. Все они оказались заложниками у будущего, добровольными заложниками белоснежного воздушного храма на краю лесопарка – и вели себя, как заложники, на пределе человеческих сил, на пределе величия души; но храм храмом (весной под него только вырыли котлован), а одной семьей, настоящим братством Святого Духа они стали здесь, в общих кухнях, туалетах и душевых, в разрисованных пальмами, жирафами и самолетиками со звездочками коридорах общаги.