Читать «Полдень, XXI век (август 2011)» онлайн - страница 94

К слову – о Кремле, как одном из воплощений кафкианского замка. Недавно заглянул в мемуары Черчилля и наткнулся на вполне кафкианскую, на мой взгляд, сцену. Несмотря на то, что действующими лицами являются Черчилль и Сталин, т. е. те, кто как будто находится на самом верху, сцена выглядит чудовищно банальной. Акцент, скорее, на слове «чудовищно».

«Создалась деловая атмосфера, и я заявил: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90 процентов в Румынии, на то, чтобы мы занимали также преобладающее положение на 90 процентов в Греции и пополам – в Югославии?» Пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал:

«Румыния

Россия – 90 процентов

Другие – 10 процентов

Греция

Великобритания (в согласии с США) – 90 процентов

Россия – 10 процентов

Югославия – 50:50 процентов

Венгрия

50:50 процентов

Болгария

Россия – 75 процентов

Другие – 25 процентов».

Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать».

А где же здесь тайна? Она возникает по дороге через все те мембраны, где подобные «решения» преобразуются в судьбы народов.

Еще один документ, связанный с Кремлем, – если подумать, еще более «кафкианский». В Музее политической истории в Санкт-Петербурге хранится записка Сталина Косыгину, в сороковые годы работавшему в Ленинграде.

«Т. Косыгин!

Посылаются Вам дары от Господа-Бога (я – исполнитель его воли).

Надо бы послать больше, да в резерве нехватка.

Обратите внимание на рыбу – называется она «белорыбица». Хорошая, говорят, рыба.

Сталин.

Привет!

22.10.48».

Над Кремлем угадываются уходящие в небесную мглу божественные иерархии…

Но вернемся к художественной литературе. И в исторической реальности, и в литературе делаются попытки осмысления.

О чем-то подобном думает Кандид в конце «Улитки…»: «М-да. Странно, никогда раньше мне не приходило в голову посмотреть на Управление со стороны. И Колченогу не приходит в голову посмотреть на лес со стороны. И этим подругам, наверное, тоже. А ведь это любопытное зрелище – Управление, вид сверху. Ладно, об этом я подумаю потом» («Улитка…», гл. 11).

Как говорится, слава героям…

Трудно, однако, на этом закончить, примириться с тем, что любая тайна – это иллюзия, что мы сражаемся с ветряными мельницами. Хорошо, пусть внутри нет никакой тайны, но, может быть, именно границы, их «тонкая структура», являются ее носителями? Это предположение перекликается с некоторыми фантастическими или полуфантастическими идеями и аналогиями. Вся информация, вся «память» об объектах, сгинувших в «черной дыре», сохраняется на ее границе, «горизонте». Мы думаем в основном корой головного мозга (т. е. тонким слоем на его поверхности). В конце концов, смотрим на экраны, пишем на бумаге. Есть еще голография, когда полная информация об объеме сохраняется в тонком плоском кусочке материала…