Читать «Лебединая песня» онлайн - страница 95

Гитлер ценил Коха как опытного гаулейтера — он образцово расправился в Восточной Пруссии сначала с немецкими коммунистами и социал-демократами, затем с евреями, энергично взялся и за поляков. Он казнил но 50-100 польских заложников за одного убитого немца, утопил в крови восстание в Белостокском гетто, сжег много непокорных деревень.

В декрете Гитлера от 18 октября о создании фольксштурма (народного ополчения) фюрер ставил всему рейху в пример сколоченные Эрихом Кохом в Восточной Пруссии народные боевые отряды под командованием крейслейтеров НСДАП и старших чинов CA (партийной армии), СС (партийной полиции), НСКК (национал-социалистического автокорпуса) и Гитлерюгенда. Фольксштурм в Восточной Пруссии подчинялся непосредственно рейхсфюреру СС Гиммлеру и гаулейтеру Эриху Коху. Недалек был тот час, когда Кох пошлет свой фольксштурм на гибель…

В одном Кох превзошел даже своих хозяев — Гитлера и Гиммлера, которые физически боялись вида крови. Случалось, он, Кох, лично принимал участие в расстрелах, не только приказывал убивать, но и сам убивал.

В тот вечер за ужином Гитлер и его приближенные говорили о подавлении восстания в Варшаве, о страшной судьбе, уготованной героям-варшавянам.

— Варшава будет гладко обрита! — с пеной у рта хрипло кричал Гитлер, потрясая зажатой в трясущемся кулаке вилкой, с искаженным, осунувшимся и серым лицом, и его усталые иссиня-серые глаза загорались прежним фанатическим огнем.

Кох, надеясь поживиться, предлагал вывезти из Варшавы в Восточную Пруссию по железным дорогам все материальные ценности, прежде чем бывшая польская столица будет стерта с лица земли.

С Варшавы разговор перешел на Аахен — накануне американцы захватили эту древнюю столицу первого рейха, бывшую резиденцию Карла Великого. Гитлер уверял, что американцам не удастся прорвать «Западный вал».

Затем Гитлер заговорил о подготовке к контрудару германской армии на границе Восточной Пруссии. При этом он не раз вспоминал о разгроме русских войск под Танненбергом в 1914 году. За десертом Кох хвастливо уверял Гитлера, что один его бравый фольксштурм, в котором много участников битвы под Танненбергом, удержит вверенную ему провинцию, не пустит в нее большевиков. Все готово к обороне— каждый город, каждый замок, каждый фольварк.

Гудериан угрюмо молчал. Кто-кто, а уж он-то знал о превосходстве русских войск, противостоящих вермахту в Восточной Пруссии. Но Гитлер, подобно великому магистру Ульриху, фанатически верил в свою звезду, принимал желаемое за действительное и считал эту оценку Гудериана «величайшим блефом со времени Чингисхана». Гудериан отчетливо понимал, что советские войска, стоявшие на границе Восточной Пруссии, изготовились к гигантскому и всесокрушающему прыжку на Кенигсберг и Берлин. Понимал и молчал, боясь гнева фюрера, опасаясь за свое положение.