Читать «Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору» онлайн - страница 90

Такова официальная трактовка событий 1927 года советскими спецслужбами. На Западе и в эмиграции многие считали тогда, а у этой версии в истории и сегодня есть сторонники, что это все продолжение операции «Трест» на новом витке и еще более изощренным обманом. Что и переход к эмигрантам Опперпута был отработанным ходом Лубянки, якобы разоблачившим прежний «Трест», чтобы тут же дать ему продолжение. И что Опперпут сознательно заманил самых известных террористов РОВС в Советский Союз и здесь привел их на погибель, а самого его до своей гибели успела застрелить отважная белая террористка Мария Захарченко, версию же об их гибели порознь в лесах придумали в ГПУ для прикрытия. Так это позднее трактовал бежавший в 1930 году из Советского Союза чекист Агабеков, хотя сам он во время бурных событий лета 1927 года и находился на разведывательной работе ГПУ в Иране и о «заслугах» Опперпута в качестве провокатора мог знать только со слухов на Лубянке.

Некоторые вообще считали, что сделавший свое дело сотрудник ГПУ Александр Опперпут остался в итоге жив и чекисты имитировали его смерть опять же для подтверждения своей легенды. Для того и рассказ о драматичной погоне по лесам и разделении группы. Захарченко же с Вознесенским просто расстреляны тайно в ГПУ, никакой попытки подрыва общежития ГПУ не было – все чекистская мистификация вдогонку «Тресту». А сам Опперпут под другим именем затем был советским разведчиком (его якобы кто-то из русских эмигрантов видел позднее в Шанхае), да еще и в годы Второй мировой войны работал нелегалом в Европе и в немецком тылу. Так, исследователь операции «Трест» с белоэмигрантской стороны Войцеховский и в 70-х годах настаивал на своей версии: работавший в Берлине при Гитлере начальником по делам русской эмиграции белый генерал Бискупский рассказывал ему, что выявленный немцами в 1943 году глава советского подполья в Киеве по фамилии Коваленко и был тем самым Опперпутом. Сейчас из архивов КГБ нам точно известно, что к арестованному немцами в Киеве Коваленко Опперпут никакого отношения не имел. Под этим именем в оккупированном Киеве работал резидент НКВД Карташов, кадровый чекист, к тому же значительно моложе Опперпута. Сам Карташов не менее драматичная фигура в советской разведке, чем тот же Опперпут. Карташова уже репрессировали перед войной в 1938 году, а после раскрытия немцами он выжил в их концлагере, чтобы быть своими коллегами репрессированным уже за этот плен и умереть в 1950 году во Владимирском централе в заключении – но к Опперпуту этот чекист уж точно никак неприменим.

Другие же эмигранты, как член РОВС Виноградов, отстаивали в своих работах и мемуарах доброе имя Опперпута как сознательно перешедшего на их сторону бывшего чекиста, действительно погибшего с Захарченко в смоленском лесу. Так, лидер РОВС и организатор знаменитого теракта 1927 года на Мойке Виктор Ларионов (ушедший в СССР для террора вместе с Опперпутом и полностью ему веривший) в те же военные годы оказался в оккупированном немцами Смоленске, где Ларионов служил в немецкой армии и принимал участие затем в формировании власовской РОА. И там на месте он проверял реальность истории погони по лесам чекистов за группой Опперпута, получив ее подтверждение. Ставший при немцах бургомистром Смоленска бывший советский адвокат Меньшагин лично заверил Ларионова: этот лесной бой под Смоленском был, и это не мистификация чекистов, он сам видел труп Опперпута. А после ликвидации Опперпута тот же Меньшагин защищал в суде несчастного железнодорожника, у которого в сторожке заночевал преследуемый Опперпут и который на суде за пособничество белым террористам получил десять лет советских лагерей. Так что здесь, можно сказать, все ясно: просто у таких загадочных фигур в истории советских спецслужб, как Опперпут, Блюмкин, Делафар, да и тот же принятый кем-то за Опперпута Карташов, часто была посмертная легенда: кто-то их видел где-то, и неслась слава об их воскрешении.