Читать «Чёрные тени Страны Советов» онлайн - страница 5

— И колбаска! — обрадовался Герасименко.

— К столу, друзья, — сказал Ключевский.

Через час все были в дугу. Они пытались обсуждать какие-то серьезные вопросы, но это оказалось скучно. Гораздо важнее было вместе вспоминать. Наверное, повлияла обстановка. Стены шоколадного цеха будто подсказали: ловите момент, ребята. С кем еще поговорить про свою отчаянную молодость, сумасшедшие девяностые годы, как не с такими же. А ты помнишь? Нет, а ты помнишь?

Вскоре к столу подтянулись режиссер Митя и ведущий Дима.

— А девочки?.. — забеспокоился Шугаев.

Позвали и девочек.

К исходу второго часа разговоры приобрели смысл глубоко философский, а если хорошо прислушаться, отчасти даже метафизический.

— Впаривать бабушкам пылесосы по сто тыщ рублей — за это морду надо бить! — кричал Герасименко. — Я вообще не терплю в делах никакого обмана. Поэтому работаю с нефтью. Чистый бизнес: кроме документов — ничего. Ни у меня, ни у кого. Никто этой нефти в глаза не видывал. Только бумажки. Такая ролевая игра.

— Одинаковые. Пусть не внешне, но внутренне — как шнурки, — говорил Страхов Ключевскому. — Все одинаковые. И я одинаковый. Почему и склоки постоянно. Глядишь в человека, как в зеркало, — сразу плюнуть хочется в эту мерзкую рожу.

— Прекрасно сказано. — Ключевский кивал, приобняв Страхова за плечо и глядя, как тот разливает коньяк. — Полностью согласен. В нашем деле та же фигня. Я давно заметил, кого ни возьми — пыжатся все, пыжатся… Бесплодные попытки возгонки нарратива до состояния дискурса.

— Надо это записать, — восхищался Страхов и шарил под столом в поисках портфеля. — Ты мне это продиктуй. А то у меня на днях процесс…

Шугаев тем временем затесался между Леночкой и Аней и давил на жалость, описывая, как трудно быть народным депутатом.

— Решил — из принципа не пойду на заседание. И не хожу. Просто не хожу туда. День не хожу, два, неделю, другую — никакой реакции. Месяц не хожу: по фигу! Сижу теперь и думаю, в чем дело — это я такой неприметный или они такие раздолбаи…

— Вы очень даже приметный! — уверяли его женщины хором.

— Бабушка говорила, что вроде бы прадедушка… Или черт его знает кто, — рассказывал Беленький ведущему Диме. — Ну, при царе когда. Короче, ремесленник был. Держал мастерскую по заточке напильников.

Дима незаметно отодвинулся от прогрессивного мыслителя подальше и бросил затравленный взгляд на шефа. Но Ключевскому было не до него. Он жаловался Страхову на личную жизнь.

— Вот ты говоришь, я гуманитарный технолог, обязан в женщинах понимать. А я не понимаю! Не въезжаю, чего им надо. Чего им надо вообще. Редкая ясность в частных вопросах: дай денег, хочу ребенка, купи шмотку, пора на курорт. А вот глобально — тьма и ад кромешный. Может, они не люди?! Ты, адвокатище, объясни мне!

— Одинаковые. Пусть не внешне, но внутренне — как шнурки, — объяснял ему Страхов. — Все одинаковые.

Режиссер Митя встал из-за стола и преувеличено четким шагом удалился в туалет.

— И этот одинаковый, — сказал Страхов, провожая его сочувствующим взглядом.

— Друзья мои! — воскликнул Шугаев. — Я должен сказать. Это важно. Потому что я люблю вас. Вы должны знать правду!