Читать «Хрустальная сосна» онлайн - страница 529

Только бы скорее она вернулась Инна, четыре месяца уже практически на исходе…

*-*

Инна позвонила двадцать первого декабря.

Я так точно зафиксировал эту дату, потому что в тот вечер ко мне пришел дядя Костя с чекушкой водки. С тех пор, как я начал серьезно пить, он стал частенько наведываться; и, похоже, Марья Алексеевна не очень его ругала, считая, что пусть лучше пьет со мной, чем уйдет невесть куда. Каждый раз дядя Костя находил повод, по которому нельзя было не выпить - и, разумеется, потом не спеть. Тогда он собрался отметить день рождения Сталина, которого - как всякий фронтовик - очень уважал. Портрет Верховного, вырезанный из какого-то журнала сорокалетней давности, пожелтевший и выгоревший до неузнаваемости, но вставленный в аккуратную стеклянную рамку, висел у дяди Кости над телевизором.

Не воспринимая всерьез все, что говорилось о культе личности, дядя Костя видел в Сталине одни лишь идеальные черты. Иосиф Виссарионович оставался для него идеалом - полководца, стратега, политика. Он постоянно сравнивал со Сталиным тех, кто занимал места на кремлевских трибунах в наши дни, и они казались ему неизмеримо хуже. Он вообще всех современных политиков - от Генерального секретаря до какого-нибудь завшивленного министра культуры - он называл одинаково: "этот шибздик". Причем, как ни странно, всякий раз было понятно, которого именно имеет в виду дядя Костя. Мы поговорили о заслугах Верховного Главнокомандующего, быстро прикончили дяди Костину четвертинку, я достал свою бутылку, и перед ее откупориванием мы решили спеть. Спели про трех танкистов, и про их машины, идущие в яростный поход, и про артиллеристов, получивших приказ, и про то, что мы готовы к бою, и про смелого, которого пуля боится, и про рубеж, назначенный вождем… Я любил петь эти песни - наивные и воинственные, с какими-то потусторонне могучими, хоть и переиначенными теперь словами о Сталине, - которые сейчас воспринимались мною уже даже не символом, а просто как примета ушедшей эпохи; они всегда задевали в моей душе нечто тайное, их слова заставляли меня распрямиться.

И сейчас, выкрикивая воинственные слова, я думал о том, что и сам не просто существо мужского рода, не кто-нибудь - а настоящий артиллерист, лейтенант запаса первого разряда, и если завтра война… если завтра война… Я даже не вспоминал, что мне нужно сходить в военкомат, принести справку о руке, и меня вычеркнут не только из первого разряда, но вообще спишут в отставку. Я забыл об этом; мне хотелось воевать: неважно с кем и за что, лишь бы кричать номер заряда, прицел и угломер, слышать лязг вбрасываемого в клиновой затвор снаряда, потом, еще раз взглянув в бинокль на приближающегося врага - кто им мог быть, меня абсолютно не волновало! - и командовать огонь, а потом вместе с солдатами, тужась и яростно матерясь, накатывать окутанное пороховым дымом орудие на колышек нулевой отметки… Я был не здесь.