Читать «Фрося и Пестрянка» онлайн - страница 15

В голове Фроси от этих наставлений батюшки сложилась своя дума. Оставаясь одна, она часто садилась перед образом и думала, какая она будет честная, трудящаяся в жизни. Не детские радости мечтались этой заброшенной девочке, а то, как она будет каждый свой кусок честно зарабатывать, и как «Боженька» будет видеть это. И она иногда по целым часам не сводила глаз, широко раскрытых, с застывшим в них благоговейным страхом, с образа Спасителя в золотой ризе, подаренного школе сердитым Гобзиным.

Когда Фрося сидела на крыльце школы, мысли ее были светлее. Здесь она не была уже так одинока. Во-первых, она ужасно любила смотреть на зеленую мягкую травку у крыльца; во-вторых, ее занимала оживленная жизнь двора Гобзина, которую Фрося могла наблюдать в открытые ворота.

Хозяйственная суетня Акулины Мироновны, ленивая ходьба по двору то за тем, то за другим дворника Ахмета, беготня то играющих, то помогающих матери Анюты и Кати — все занимало Фросю. Поставь ее саму среди этих хлопочущих людей, она бы, может быть, смутилась и оробела; но издали эта чужая суетня и хлопотливость были приятны ее детскому наивному любопытству.

Не совсем одинокой чувствовала она себя и из-за лошадей, которых выпускали пастись на лужайку, — она как-то необыкновенно сжилась с этими кроткими работягами и даже иногда украдкой, когда этого никто не видел, подбегала к ним и робко трогала их влажные, мясистые морды. Лошади только приветливо шлепали отвисшей нижней губой, с седыми редкими волосами, и помахивали хвостами.

А главное, полное одиночество Фроси исчезало на крыльце, благодаря Пестрянке. Когда эта цепная, тощая собака, вытянув цепь на всю ее длину, садилась на задние лапы в самых воротах и смотрела своими бесконечно кроткими, исстрадавшимися, почти человеческими глазами на Фросю, Фросе казалось, что это единственное существо, которое понимает ее вполне. Подолгу сидели обыкновенно девочка и собака в нескольких саженях друг от друга, неподвижно смотря друг на друга. Пестрянка иногда начинала нежно, кротко и ласково повизгивать, а Фрося почти шепотом говорила протяжно:

— Собачка… собачонка, соба-ака!..

Подойти к Пестрянке, войти во двор Гобзина, этого страшно сердитого и богатого Сидора Петровича, Фрося бы никогда не решилась. Особенно после того, как она заглянула во двор на играющих Анюту и Катю, и это заметил сам Гобзин. Он ничего не сказал тогда, но так обругал, придя в школу, Матрену за то, что ее девчонка сует всюду нос, что бедная сторожиха целый день плакала и пригрозила Фросе: ежели она без нее сунется куда-нибудь дальше крыльца, то она ее выпорет.

С тех пор Фрося точно прилипала в погожие летние дни к крылечку школы. Прилипла она и сегодня к нему. Долго, долго она сидела на нем неподвижно, съежившись. Сегодня ей не везло. Лошадей не было: на одной уехал в город Гобзин, другая возила сено. Да и Пестрянка не выглядывала из конуры, должно быть, спала в ней. Ахмет не проходил по двору. Акулина Мироновна и девочки тоже еще спали. Одна была Фрося на крыльце, совсем одна, да кроме того еще и голодна. Даже травка не радовала ее своим видом. Она сидела и прислушивалась к тому точно неслышному, но ясному нытью, которое саднило ей пустой желудок. Точно из него что-то тянули и не могли вытянуть. У Фроси даже голова слегка закружилась.