Читать «Пречистенка» онлайн - страница 84

Кроме Грановского здесь появлялись Михаил Щепкин, Пров Садовский и многие другие знаменитости литературы и театра. А также живописи. В частности, художник Лев Жемчужников (один из «компонентов» гениального Козьмы Пруткова) и еще один художник, Кирилл Горбунов, устроили тут, у Тургенева на антресолях, состязание. Правда, не в живописи, а в вокальных упражнениях. Победителем был признан (разумеется, самим Тургеневым) Кирилл. Иван Сергеевич писал потом о его пении: «В нем была неподдельная глубокая страсть и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно беспечная грустная скорбь. Русская правдивая горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. От звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскидывалась перед вами, уходя в бесконечную даль».

Здесь же, в остоженском особняке, Тургенев праздновал триумф своей «Провинциалки». Она была поставлена в Малом театре в бенефис актера Щепкина, но Михаил Семенович остался как бы в тени успеха автора. Иван Сергеевич писал об этом в своем послании к Полине Виардо: «Вот уж точно, я ожидал чего угодно, но только не такого успеха! Вообразите себе, меня вызывали с такими неистовыми криками, что я наконец убежал совершенно растерянный… шум продолжался добрую четверть часа и прекратился только тогда, когда Щепкин вышел и объявил, что меня нет в театре».

А на следующий день Тургенев принимал поздравителей.

* * *

Зато «Муму» Иван Сергеевич писал не здесь, а в Петербурге. Более того, будучи под арестом, в полицейском доме Второй Адмиралтейской части. Его посадили на месяц за статью о Гоголе, которую цензура запретила, но Тургенев, тем не менее, опубликовал ее в «Московских ведомостях».

И в этом полицейском доме он вспоминал события, которые происходили на Остоженке, и создал маленькую повесть о своей любимой матери, о славном дворнике Андрее и его несчастном белом песике с коричневыми пятнами. Правда, тургеневский Андрей (по повести — Герасим) был гораздо более непримиримым, гордым, классово сознательным, чем настоящий. Герой «Муму» ушел в деревню и этим выразил свой человеческий протест против ужасной самодурки-барыни. А настоящий дворник барыне свою Муму простил и, утопив ее, продолжил щеголять в красных рубахах, ездить к Александровскому саду за водой и оставался верным крепостным старой закваски. А если барыня дарила ему что-нибудь (к примеру, яркую красную ленту), он целовал ей ручку, а потом показывал на барыню и бил себя кулаком в грудь. Тем самым объясняя, как он любит свою благодетельницу. И, вероятно, выражая готовность утопить еще добрую дюжину собак.

Мемуаристка Житова, которая была свидетельницей всех этих событий, лишь прочитав «Муму» задумалась о том, что дворнику пришлось, наверное, не слишком сладко. И написала панегирик творчеству писателя Тургенева: «Да! Надо было иметь ту любовь и то участие к крепостному люду, которые имел наш незабвенный Иван Сергеевич, чтобы дорываться так до чувства и до внутреннего мира нашего простолюдина. Узнал же он, что Немой скучал и плакал, а мы все даже внимания не обратили… И только прочитав „Муму“, расспросила я очевидцев и узнала, что он действительно сначала сильно грустил».