Читать «Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI» онлайн - страница 228

В условленный час ван Эгмонт предстал перед грозным фюрером.

Полковник отличался грузным сложением, обладал чудовищным носом-крючком и поражал характерной складкой на переносице, придававшей его лицу жестокое и тупое выражение. Внешне он был груб и вместе с тем тщеславен: любил играть глазами, говорили, что его взгляд гипнотизирует женщин. Граф де ля Рок хотел стать французским фюрером, и судьба как будто бы и впрямь вела его к самовластию. В последнее время Казимиру очень хотелось быть похожим на фюрера Адольфа, и он старался придать своему лицу сумрачное выражение, конечно, когда вспоминал об этом. Граф был в штатском. Странно, слишком яркий галстук, назойливые полоски на ткани костюма, белые гетры, манеры движения и ухватки делали этого потомка древнего рода Франции удивительно похожим на его телохранителей, с которыми он любил появляться на улицах. Говорили, что он набирал их из уголовных подонков Парижа, и чем-то он сам удивительно напоминал вора и сутенера. В парижских аристократических салонах его так ласково и величали — «наш хулиган».

— Я хотел обратить ваше внимание, господин полковник, на одно весьма важное обстоятельство: репрессии в колониях ожесточают людей не меньше, чем в метрополии, действия всюду вызывают противодействие…

С начала разговора граф не произнес ни слова, и ван Эгмонту даже показалось, что он просто заснул. Но при слове «коммунизм» крючок вдруг повернулся в сторону художника, гипнотизирующие глаза нацелились ему прямо в лоб, полковник открыл большой плотный рот и прорычал:

— Дайте мне живого коммуниста, а я уж сам знаю, что мне с ним делать.

Ожил! Значит слушает! И художник с жаром заговорил снова.

— Неразумная политика властей рано или поздно толкнет население к коммунизму, и если господин полковник против коммунизма, то не следует стимулировать его распространение: когда в комнате становится жарко, разумнее всего открыть окно, а не дальше топить печь, не так ли?

Крючок опять повернулся в его сторону.

— Дайте мне живого коммуниста, а я знаю, как уже говорил, что с ним делать!

После свидания с де ля Роком, трясясь в автобусе на пути в Париж, художник думал: «Бесконечные и запутанные темные ходы в Европе, худшие, чем самые страшные в Иту-рийских лесах. Белый ад Европы более безнадежен, чем Серый и Зеленый ад Африки. Единственное, что успокаивает — граф не был государственным и партийным чиновником, в его выдвижении на переднюю линию политической борьбы не участвовал скрытый механизм какого-то анонимного коллектива.

Рассуждая таким образом, ван Эгмонт заблуждался, и немудрено: он не знал, что постоянно растущая борьба трудящихся за свои права, рост влияния коммунистических идей, полный отказ от капитализма в Советской России, совпавший с кризисом мировой экономики, не на шутку встревожили всесильных хозяев денежных мешков и заставили их выработать контрмеры по защите своих интересов.

Была в Германии некая партия, был и некий полицейский шпик в ее руководстве. Ну и что? Партия и шпик могли бы тихо прозябать еще лет сто, но на эту партию указали перстом хозяева денежных мешков, они сделали шпика избранником, машина заработала — миллионы, десятки миллионов марок брошены в дело.