Читать «Переводчики, которым хочется сказать «спасибо» . Вера Николаевна Маркова» онлайн - страница 6

Слово скажу,

Леденеют губы.

Осенний вихрь!

Какая изящная и законченная в своей лаконичной полноте карти­на, абрисно воссозданная поэтом. Легкое движение руки, взмах другой кистью — и все. Готово! И при этом никакой назидательности, никакой заумности, плюс полное отсутствие привычных всем нам традиционных поэтических средств, будь то метафоры, эпитеты и прочее. А общий смысл предельно ясен и понятен. Ведь он почти сродни нашей известной посло­вице: молчание — золото.

Вот и получается, что мало постичь форму и овладеть всеми види­мыми секретами мастерства. Надо еще обладать и особым поэтическим слухом, чтобы уметь различать малейшие переливы чувств и настроений, которыми полнятся хокку и танки, написанные японскими авторами. Ну, а для того, чтобы сделать полноценный перевод этих шедевров на русский (или на какой другой) язык, надо иметь то, что сама Маркова именовала уже «переводческим слухом». Стоит ли говорить, что ее собственный пере­водческий слух был безупречен.

Много раз по самым разным поводам Вера Николаевна повторяла, что наиболее трудным в переводческой работе является не столько сам процесс перевода, сколько отбор материала для будущих переводов. Она совершенно справедливо полагала, что переводческая удача приходит лишь тогда и к тем, кто умеет точно определиться со своим выбором. А в результате отобранные стихи свободно и органично входят в состав того языка, на который они переводятся. Что ж, хокку Басе, которые Маркова отобрала для шестнадцатого тома «Всемирной литературы» под названием «Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Япо­нии», оказались по-настоящему русскими. Эти переводы уже давно стали не только полноценным фактором русского языка, но и русской поэзии тоже. Кстати, с легкой руки профессора япониста Александра Николаевича Мещерякова коллеги Марковой любовно и ласково называют ее переводы «марковками». Согласитесь, такая милая дань уважения со стороны коллег, она ведь тоже дорогого стоит.

В своем предисловии к книге собственных переводов под названием «Японские трехстишия» (а надо сказать, что Вера Николаевна всегда в обязательном порядке сама писала предисловия к своим книгам, как это делал и Н. И. Конрад, — еще одна хорошая привычка, унаследованная от учителя) Маркова очень точно определила дилемму, которую берутся решать переводчики японской поэзии.

«Переводчики стремятся сохранить лаконизм хокку и в то же время сделать их понятными. Надо, однако, помнить, что японские трехсти­шия обязательно требуют от читателя работы воображения, участия в творческом труде поэта. В этом главная особенность хокку. Все растол­ковать до конца — значит не только погрешить против японской поэзии, но и лишить читателя большой радости вырастить цветы из горсти семян, щедро рассыпанных японскими поэтами».

И вот, к слову, весьма поучительный пример по поводу лишения чита­теля радостей делать собственные открытия в процессе постижения пере­водного текста, правда, несколько из другой оперы, но все равно в точку.

— Представляешь, — заявила мне она с придыханием в голосе, закон­чив декламацию. — Олдрич назвал всего лишь пять причин для пьянства, а у Маршака их целых девятнадцать!