Читать «Книга о Человеке» онлайн - страница 126

Честно говоря, прежде чем с ним познакомиться, я был наслышан о нем и втайне питал к нему интерес. Вернувшись с учебы за границей, я, борясь с туберкулезом и кое-как перебиваясь, занимался писательством, когда узнал о трех молодых людях, возглавивших реформаторское движение в Тэнри. Мой родной отец и вся моя родня положили жизнь за учение Тэнри, поэтому я продолжал питать искренний интерес к учению и, разумеется, заинтересовался тремя молодыми реформаторами.

Один из них, Цунэока, в двадцать два года из-за легочного туберкулеза оставил учебу в университете Кэйо и стал горячим приверженцем веры отца, и я, как и он, страдавший туберкулезом, проявлял к нему наибольший интерес. Второй, молодой миссионер по имени Касиваги, и третий — болезненный интеллектуал Окадзима — работали в издательском отделе в Центре Тэнри. Как я познакомился с ними лично, по прошествии полувека точно уже не припомню. Болезненный Окадзима вызывал у меня уважение как истово верующий, но из троих он раньше всех, сразу после войны, «возродился» (умер).

Касиваги вел успешную деятельность в Корее, но затем бросил работу, вернулся в Токио, стал миссионером и, кроме того, помогал студентам — выходцам из деревни, и когда господин Кадокава, основатель издательства «Кадокава сётэн», настоятельно попросил меня отдать в его издательство «Вероучительницу», печатавшуюся тогда в журнале, делал он это исключительно в знак благодарности к Касиваги.

Однако я лично встретился и имел беседу с Касиваги позже, уже после того как была построена Великая церковь. Все удивлялись, как одному миссионеру единолично удалось построить Великую церковь, но когда я с ним поговорил, мне показалось, что он стоит на истинном пути, и я всегда с сожалением думал, какое развитие получил бы Центр Тэнри, если бы встал на путь Касиваги! Этот удивительный вероучитель ныне также ушел от нас.

О Цунэоке у меня осталось не столь сильное впечатление, как от двух других. Когда я услышал по телефону, что он собирается ко мне, я стал размышлять, почему в прошлом так категорически отказал ему в просьбе прочесть лекцию, и в конце концов с горькой усмешкой вспомнил о своей босяцкой закваске.

В то время мне было очень трудно в одиночку зарабатывать на жизнь высокохудожественной литературой, борясь к тому же с болезнью. Я уже сказал, что выступал с вводным словом к лекциям Цунэоки, но готовиться к этому мне приходилось как к собственной лекции — по меньшей мере дня два. День выступления тоже считай пропадал. Притом я должен был еще и выслушать его лекцию. В первый раз он заранее меня предупредил, что после лекции хотел бы не спеша поговорить. Когда она закончилась, члены общества окружили его и стали спрашивать советов о своем житье-бытье. И только после этого он повел меня в столичный ресторан. Угостил чудесными фугу, чему я был рад. Хозяин заведения все это время не отходил от нас, всячески стараясь нам угодить, но он был последователем Цунэоки и прислуживал своему учителю из благодарности, я же не мог не чувствовать себя всего лишь нахлебником.