Читать «Как слушать музыку» онлайн - страница 23

Попадаются интересные случаи, когда омузыкаленными оказываются фразы на том или ином языке: их играют инструменты, никто не поёт, не произносит слов – однако мы явственно улавливаем «господи, помилуй» по-русски или «так должно быть» по-немецки, – и это тоже одна из форм программности.

Бывает и музыка, которая кажется полностью непрограммной (её принято называть «абсолютной»). К примеру, симфонии Брамса, вроде бы, морят голодом нашу фантазию: никаких красивых образных названий, зашифрованных картинок или фраз.

Однако полностью свободной от сюжета музыка не бывает никогда. На первый взгляд, она – одно из самых абстрактных искусств. Это правда: музыка оперирует ускользающими от конкретики, неосязаемыми и невидимыми объёмами информации. Чтобы их описать, приходится приравнивать их к тому, что можно потрогать или увидеть.

Но именно отсюда произрастает её «неизбежная» образность и сюжетность. Мы говорим «тяжёлые басы», «густое голосоведение», «высокие» и «низкие» звуки, словно басовый звук и правда тяжёл, как чемодан, голосоведение – густое, как кудрявые волосы, а звуки располагаются в каком-то воображаемом пространстве друг под другом. В абстрактных музыкальных фразах мы различаем обороты и интонации, свойственные человеческой речи: утверждения, перечисления, вопросы, возгласы; узнаём разные её виды – от шёпота до крика.

Может показаться, что слушать музыку, в которой есть программа, гораздо легче, чем абсолютную. Действительно: увлекая нас сюжетом или предлагая уже готовый образ, композитор запускает наше воображение и дольше удерживает внимание.

С другой стороны, программа часто оказывается куда менее захватывающей, чем музыка: она может быть малоинтересной, утратившей актуальность и увлекательность с какого-нибудь XIX века, когда она была придумана. Музыка, как раз из-за своей абстрактной природы, стареет и утрачивает своё действие гораздо медленнее, чем слова, – поэтому, цепляясь за программу, вы можете не усилить, а испортить своё впечатление от произведения.

Чем больше музыки вы будете слушать, тем чаще будете замечать, что конкретная образность – прописанная композитором или придуманная вами – не только не помогает, но даже мешает восприятию. Люди с развитой фантазией наполняют музыку целыми сюжетами, детализированными картинами, которые они могут воспроизводить и пересказывать. Это позволяет слушателю ненадолго стать соавтором композитора и исполнителя, ещё одним интерпретатором.

Но слушая ту же музыку в другой раз, такие люди почти всегда стараются реконструировать прошлое удовольствие, воссоздавая тот же образ и сюжет – часто даже повторяющимися словами: «для меня это сочинение – про…». Это может обеднить и упростить слушание, делает невозможными неожиданные ассоциации и параллели. Слух подключает к работе нашу речь: мы формулируем свои впечатления словами и задействуем знания, которые хранятся в памяти также в виде слов. Однако музыка даёт нам шанс пережить нечто сверхъестественное, не нуждающееся в поэтическом описании. Музыка работает с событиями, временем, памятью, формой – поэтому лучше держать внимание в этой плоскости, а не переключаться на более простое и более соблазнительное: «…эти пассажи напоминают мне лунный свет, дрожащий на глади озера».