Читать «Итоги № 39 (2012)» онлайн - страница 63

— Вы упомянули о компромате, который, пожалуй, собирался на всех чиновников высокого уровня. Что на вас нарыли?  

— Был, конечно, компромат, но как-то не получил широкого хождения, потому что это уж очень запредельный маразм. Мне рассказывали, что якобы в моем досье в ФСБ записано, что у меня есть 200 миллионов в швейцарском банке. В какой валюте — не знаю. Я надеюсь, что не в юанях. Доходили до меня слухи, что у меня 2 гектара земли в Малаховке. Еще были намеки на мою нетрадиционную сексуальную ориентацию. Это уже надо апеллировать к моим женам за разъяснениями... Я не буду объяснять читателям, насколько это далеко от действительности. Мне уже неинтересно. 

— Факт сотрудничества с «ЮКОСом» в укор ставили?  

— Сотрудничество стартовало в начале нулевых. Мы искали финансирование на один индемовский проект и вроде как-то нашли понимание, но потом «юкосовцы» сказали: вы знаете, мы сейчас меняем структуру управления нашими активами, давайте подождем. Дескать, создадим фонд «Открытая Россия» и тогда вашу идею будем финансировать из этого фонда. Дело затянулось, а когда фонд создали, идея уже померла. На этом все закончилось. Потом я, правда, с «Открытой Россией» очень активно сотрудничал в качестве эксперта в их программе региональных школ открытой политики. Чему я чрезвычайно рад, потому что удалось очень много поездить по России, увидеть много хороших людей. 

— Раздавались обвинения, что вы, будучи во власти, лоббировали интересы «ЮКОСа», а потом «Альфа-Групп». 

— Глупости какие! Знаете, есть очень простой признак. Лоббирование интересов крупного бизнеса заканчивается для лоббирующих очень хорошим прибытком. Мне будет очень интересно найти, например, тот самый счет на 200 миллионов. Потратил бы с удовольствием. Например, на поддержку фехтования, которым я занимался в молодости. Мне бой лет до 45 снился. 

— Борис Ельцин тоже был любителем схватки?  

— Это не совсем точно. Он был человеком, не чуждым компромисса. И в ситуации, когда требовалась острая схватка, попадал именно из-за того, что, может быть, затягивал поиски компромисса, на мой бойцовский взгляд. Я думаю, он любил состязание, он любил побеждать, но у него не было желания уничтожить противника. Это легко обнаруживается на всех его политических соперниках, на их судьбе. Был бы Руцкой губернатором при другом президенте? Или увольнение Росселя? Тоже мне конфликт! Если бы существовал авторитарный конфликтный Ельцин, то где бы был Россель? Кадры приходилось менять в условиях безысходности, а не по причине «ой, что-то он мне разонравился». Жизнь была такая, такое бурление, такая динамика, такие тяжелые обстоятельства — вынужден был пожертвовать Гайдаром, допустим. Для Ельцина это была трагедия. И он постарался Гайдара вернуть, когда представилась возможность. 

После операции, конечно, он сильно изменился. Энергетика уже была не та. Хотя в 1997-м, когда Ельцин вернулся к активной деятельности, он пытался резко встрепенуться, даже заставил себя прийти в Думу, чтобы продавить реформы из социального пакета, но все-таки энергетика была не та. А потом дефолт, который очень его потряс. Для Ельцина это был переломный момент. Он практически отстранился от участия в руководстве экономикой и поменял представление о возможном преемнике. До этого считал, что нужен новый либеральный рывок, а после решил, что надо сделать паузу и сохранить достигнутое. Тут у Бориса Николаевича ничего личного, не боялся он потерять неприкосновенность. У Ельцина  страха за свою судьбу не было.