Читать «Избранное. Том 1. Сон в начале тумана» онлайн - страница 245

Несмотря на полное отсутствие учительской подготовки, Антон не мог пожаловаться на невнимательность учеников. Когда приходила пора списывать начертанное на корабельном руле, высовывались розовые язычки и притихший полог заполнялся детским сопением.

И тогда Антон прищуривал глаза и в мечтах видел большой светлый класс с окнами на лагуну, блестящую от настоящей черной краски классную доску, ровный ряд парт и аккуратные головки ребятишек. Почему-то он видел их всех в белых рубашках с одинаковыми ровными чубиками.

Антон переводил взгляд от одного к другому, пока не натыкался на Тынарахтыну, склонившую аккуратно причесанную голову над тетрадкой. Она сидела, как и все, скрестив ноги, и ее полные бедра служили подпоркой ее локтям. На плечах Тынарахтыны синели линии татуировки, сложный малопонятный орнамент, плод фантазии ее отца, который начертал ей счастливое будущее.

Между белыми зубами виднелся розовый кончик языка, а на носу блестела капелька пота.

Учитель вынимал большие плоские часы, смотрел на стрелки и объявлял перерыв.

Ученики мигом выкатывались из полога и, как школьники всего мира, тут же затевали веселую возню.

Тынарахтына торопливо влезала в кэркэр и подпирала палкой переднюю стену меховой яранги, чтобы впустить свежий воздух. Сначала она горячо протестовала против такой расточительности, доказывая Антону, что вполне достаточно того свежего воздуха, который поступает через отдушину поверх полога.

— Когда огонь умирает, только тогда надо открывать полог, — доказывала она несмышленому, на ее взгляд, учителю.

— Надо заботиться не только об огне, — отвечал Антон, кивая на ребятишек, которые, однако, были настолько привычны к спертому воздуху полога, что никакого неудобства от него не испытывали и удивлялись, когда учитель к концу занятий жаловался на головную боль.

Если уроки письма и освоения азбуки шли, по мнению самого Антона, более или менее гладко, то счет доставил ему немало хлопот. Он знал, что у чукчей двадцатиричная система счета. Малыши отлично ориентировались в бесчисленном количестве «двадцаток», в то время как учителю надо было каждый раз переводить в уме «двадцатки» в привычные числа.

Тынарахтына сразу поняла слабое место Антона и как-то после занятий осталась и подозвала учителя.

Показывая на него пальцем, она сказала:

— Ты и есть кликкин.

— Почему? — удивился Антон.

— Смотри, — Тынарахтына взяла парня за руку. — Это твоя рука — мынгылгын-мытлынэн, а обе руки — мынгыт-мынгыткэн. Столько же пальцев на ногах, и все это вместе составляет кликкин, принадлежащее мужчине. Двадцать — это и есть мужчина, человек.

И тут до сознания Антона наконец дошло: человек — это единица счета, двадцатка!

— А почему только мужчина? — спросил он Тынарахтыну.

— Мужчину легче считать, — лукаво ответила девушка, глянув на учителя с улыбкой, которая смутила Антона.

Тынарахтына чувствовала явное расположение к Антону Кравченко и высказывала его безо всякой тени смущения, особенно перед своим нареченным Нотавье, который то и дело заглядывал в ярангу-школу.