Читать «Избранники народные» онлайн - страница 19

Кстати, Екатерина уже знала через своих французских почитателей, среди которых первым был Вольтер, что перевод ее новых правил общежития Российской империи у них в стране запрещен. Более того, он внесен в реестр книг, кои не только нельзя печатать во французском королевстве, но и ввозить в его пределы из-за границы. То есть в ту страну, где родились передовые идеи просвещенного абсолютизма, которые Екатерина исповедовала столь горячо.

Однако и у себя на родине „Наказ“, несмотря на свое высочайшее происхождение, много претерпел еще до публикации. По советам доброжелателей Екатерина сожгла в камине почти половину написанного. При этом, философски глядя на огонь, тихо приговаривала: „И Бог знает, что станется с остальным…“

А с остальным сталось то, что, после того как урезанный автором „Наказ“ был подготовлен к печати, вмешалась цензура. Она по собственному почину сократила текст статей „Наказа“ еще на четверть. Подобная вивисекция была исполнена помимо воли императрицы. Тем не менее никто и никак наказан за подобное самовольное деяние Екатериной не был.

Первое издание „Наказа“ состоялось в день открытия Уложенной комиссии. Вплоть до смерти Екатерины в 1796 году он печатался еще семь раз общим пятитысячным тиражом, не считая того немалого числа зарубежных экземпляров, которые все-таки появились при жизни императрицы, переведенные на французский, немецкий и латинский языки.

„Уже теперь, — извещал Вольтер Екатерину, — отправляются иностранные философы брать уроки в Петербург!“

Тем не менее вскоре свободное пользование „Наказом“ было особым распоряжением Сената ограничено, но вовсе не из политических опасений. Особые мошенники объявились по России во множестве. „Таковые их преступления, — объявлял сенатский указ, — большею частию происходят от разглашения злонамеренных людей, рассевающих вымышленные ими слухи о перемене законов и собирающих под сим видом с крестьян поборы, обнадеживая оных исходатайствовать им разные пользы и выгоды, которые вместо того теми поборами корыстуются сами, а бедных и не знающих законов людей, отвратя их от должного помещикам повиновения, приводят в разорение и в крайнее несчастие“.

Когда после процедуры принятия присяги генерал-прокурор Вяземский в аудиенц-зале представил депутатов императрице, она строго заметила:

— Вы имеете случай прославить себя и ваш век и приобрести себе почтение и благодарность будущих потомков!»

Анатолий Иванович отрадно расхохотался:

— Как понять эту славную бабенку? По-моему, она открытым текстом заявила своим депугатам: ваша задача прославить мое правление, а за то, закрыв глаза, я даю вам карт-бланш откатами и прочими изворотами обеспечить не токмо себя с лихвой, но и будущих потомков, а за то они будут вам почтенно благодарны вовек!

«31 июля депутаты, вновь сойдясь поутру в Грановитой палате, приступили по приглашению генерал-прокурора к избранию маршала комиссии. После всех перипетий им стал депутат костромских дворян генерал Александр Ильич Бибиков. На третий день он был окончательно утвержден на должности решением императрицы, и генерал-прокурор торжественно передал Бибикову свой жезл».