Читать «Золотой стандарт: теория, история, политика» онлайн - страница 24

Медная монета должна была выполнять ту функцию, которую впоследствии выполняли бумажные деньги; но и последние уже находим в XVIII в. В особенности Джон Ло во Франции имел в виду заменить монету бумажными деньгами, утверждая, что только государю необходима звонкая монета, для подданных же достаточно иметь кредитные билеты. Выпуск последних в связи с другими спекуляциями Ло повлек за собой кризис.

Если не считать новых видов монет, появляющихся в рассматриваемую эпоху, то, вообще говоря, условия денежного обращения по сравнению с предыдущим периодом изменились весьма мало. Господствовал тот же валютный хаос, что и в Средние века, который, однако, ввиду значительного расширения товарообмена и развития денежного хозяйства, должен был приводить к еще худшим последствиям. Кризисы и волнения, вызываемые монетной неурядицей, не могли не отражаться на торговле и на накоплении капитала.

Особенно печально было положение денежного обращения в Германии; в то время как и Англия и Франция в эту эпоху уже составляли одно целое в монетном отношении (с 1707 г. английская монета распространяется и на Шотландию), в Германии каждый из многочисленных территориальных государей чеканил свою монету. Некоторые из них, в особенности мелкие владетельные князья, систематически выпускали одну лишь плохую монету (они именовались Heckenmünzer). Другие, как, например, курфюрсты Бранденбургские, которые вели против этого сильную борьбу, отличались от них лишь тем, что чеканили рядом с такой неполновесной монетой и другие сорта, полновесные. Последние, однако, извлекались из обмена посредством вывоза за границу или же переплавлялись. При этом в Германии и Австрии обращалось и большое количество иностранных монет. Неоднократно издавались запрещения пользования такой «дурной иностранной фальшивой монетой», исключение делалось лишь для некоторых видов монет; но список исключений был весьма длинен. Так, эдикт 1559 г., запрещая все остальные иностранные монеты, допускает обращение дукатов всякого рода (испанских, кастильских, арагонских, неаполитанских, миланских, генуэзских, португальских, аугсбургских, зальцбургских, польских, гамбургских и многих других), двойных дукатов (сицилийских, арагонских, французских и др.) и крон (бургундских, нидерландских, французских, кастильских, миланских и др.). Можно себе представить, сколько в действительности обращалось сортов иностранной монеты.

В Германии в особенности известна в этом отношении эпоха Тридцатилетней войны, так называемая Kipper– und Wipperzeit (kippen – значит обрезывать; wippen – взвешивать). «Врачи, – говорит современник, – покидают больных и думают гораздо больше о наживе, чем о Гиппократе и Галене, юристы покидают дела и стараются нажиться, предоставляя другим читать Бартола и Балда, купцы занимаются товаром, который создается штемпелем».

Однако не только в Германии, но и в других государствах встречаем довольно печальные явления в области монеты. Так, например, во Франции к 1 января 1700 г. экю равнялся 71 су, а луидор – 13 ливрам 15 су; но затем они были понижены – экю до 65 су, луидор до 12 ливров, а в следующем году обращение этих монет было запрещено, и когда они вернулись в правительственные кассы, то были перечеканены и выпущены – экю в 76 су, луидор в 14 ливров, так что государство, уплачивая войску, чиновникам, поставщикам и т.д., располагало теперь номинально большим количеством денег, чем прежде. Вообще во Франции вплоть до середины XVIII в. по-прежнему продолжаются фискальные операции в виде попеременного повышения и понижения ценности монеты; особенно широко они практикуются при Людовике XIV. При нем каждые 3—6 лет население вынуждено было отдавать в казну свою монету, ибо она объявлялась недействительной, и получать взамен ее почти ту же самую, но в меньшем количестве. Если отбросить постоянные колебания в ценности монеты и взять крупные периоды, то получается картина непрерывного падения ценности монеты. Из марки серебра чеканилось в конце XV в. 10 ливров (турн.), в начале XVI в. уже 12,5, к концу XVI в. 17, сто лет спустя свыше 29, в начале XVIII в. целых 43, а в 1720 г. 98 ливров.