В безодиночестве моём бескрайнемя светозверь, попавший в западнюсвоих просчётов и своей листвы, —просторен лес, где ближние моиплодятся, пятятся и промышляют,а я уединяюсь под эскортом,который временем определён, —со мной лишь волны моря,звёзды ночи —всего-то ничего, всего-то малость,всего-то множество, всего-то всё.Я, чьи глаза глядели в столько глаз,чей рот пылал от стольких поцелуев,чьи лёгкие отягчены дымамидавным-давно умерших паровозовна ветхих и недобрых полустанкахи пылью бесконечных книжных лавок, —мой смертный человеко-Я усталот глаз, от губ, от дыма и дорог,от книжных густолиственных чащоб.И, затерявшись в самой глуби леса,он внемлет вражеским шагам, бежитне от других — от самого себя,от нескончаемых бесед, от хора,который хочет, чтобы пели все,от самого обозначенья жизни.Поскольку каждый раз и каждый сказ,звук, слог и протяжённость темнотыили волны непогребённый отзвукведут его — меня — к свиданью с правдой -не остаётся ничего другого,как расшифровывать, распознавать,озвучивать словами — вот и всё, —и затворяются ворота леса,и солнце катит, отворяя кроны,луна плывёт, как белый плод, и тыуже к своей судьбе приноровился.
