Читать «Жизнь и произведения Сервантеса» онлайн - страница 31

В том же 1615 г. появилась еще и вторая часть Дон-Кихота.

Она уже приближалась к концу, и Сервантес, возвестивший о ней в прологе к своим Новеллам, очень усидчиво работал над ней, когда в половине 1614 г. появилось в Таррогоне продолжение первой части, написанное лиценциатом Алонсо Фернандесом, родом из Тордезильяса. Имя было вымышленное; под ним скрылся наглый литературный вор, который при жизни настоящего автора украл у него заглавие и сюжет его книги. Его настоящего имени так и не удалось открыть, но судя по изысканиям Майянса, П. Мурильо и Пеллисера, полагают, что это был аррагонский монах ордена проповедников и один из авторов комедий, над которыми Сервантес так мило смеялся в первой части Дон-Кихота, подобно грабителям на большой дороге, которые оскорбляют тех, кого обирают, мнимый Авельянеда начал свою книгу с того, что излил всю желчь злого и завистливого сердца, осыпая Сервантеса грубейшей бранью. Он называл его безруким, старым, нелюдимым, завистливым клеветником, ставил ему в упрек его несчастья, заточение, бедности обвинял в отсутствии таланта и ума и хвастал, что лишит его сбыта второй части его книги. Когда книга эта попала в руки Сервантеса, когда он увидал столько оскорблений в начале бесцветного, педантичного и гнусного произведения, полного наглости, то подготовил достойную его месть: он так поторопился докончить свою книгу, что на последних главах даже отразилась эта поспешность. Но ему хотелось, чтоб ничто не было упущено для возможности сравнения обеих книг. Посвящая в начале 1615 г. свои комедии графу Лемосскому, он писал: «Дон-Кихот надел шпоры, чтобы отправиться облобызать ноги вашего сиятельства. Я полагаю, что он приедет немного угрюмый, потому что в Таррагоне его сбили с пути и дурно обошлись с ним; во всяком случае он дознался, что не он фигурирует в этой истории, а другой, подставной, захотевший сделаться им, но не сумевший этого добиться». Мало того, Сервантес, не удостоивая называть обокравшего его литературного вора настоящим его именем, ответил в самом тексте Дон-Кихота (предисловие и глава LIX) на его грубые оскорбления тончайшими, деликатнейшими и остроумнейшими насмешками, обнаружив свое превосходство как в благородстве и достоинстве своего поведения, так и в подавляющем совершенстве своего сочинения. Но чтобы отнять у будущих Адельянед всякую охоту к подобным профанациям, он на этот раз довел своего героя до смертного одра, принял его завещание, исповедь и последний вздох, похоронил его, написал эпитафию и затем уже мог с справедливой гордостью воскликнуть: «Тут Сид Гамед Бен-Энгели оставил свое перо, но повесил его так высоко, что теперь уже никто не осмелится снять его».