Читать «Девочка и медведь» онлайн - страница 2

Нас, конечно, в первую очередь интересует литература. В многовековом отчуждении японских женщин от литературного процесса была вопиющая несправедливость, ибо, как уже говорилось, у истоков создания великой японской литературы стояли женщины — изысканные и тонко чувствующие дамы эпохи Хэйан (VIII–XII вв.).

Литераторы-мужчины в ту пору, демонстрируя ученость, писали исключительно по-китайски. Честь первыми писать прозу на родном языке выпала женщинам. Именно они заложили основу главных японских прозаических жанров: дзуйхицу (букв, «следовать за кистью»), то есть эссеистической литературы и романа. Очаровательные «Записки у изголовья», оставленные фрейлиной Сэй Сёнагон, которая жила тысячу лет назад, и монументальная 54-томная «Повесть о принце Гэндзи», созданная вдовой провинциального губернатора Мурасаки Сикибу, входят в сокровищницу мировой литературы (ничего равного по художественной ценности японскими прозаиками-мужчинами создано так и не было). Не случайно и третий из национальных прозаических жанров — никки (дневниковая литература), был написан поэтом Ки-но Цураюки от лица женщины: в Хэйанскую эпоху это выглядело естественней. Название эпохи «Хэйан» означает «Мир и Покой». То, действительно, был период мира и стабильности, приведший к расцвету искусств и впоследствии, как водится, к декадансу, когда культ изящного и прекрасного, то есть женственность, начинает задавать тон в культуре. Закончилось, разумеется, так же, как во всех прочих подобных исторических ситуациях. Пришли варвары (только не чужестранные, а собственные — свирепые вояки из провинции, самураи), забрали себе сначала земли и власть, потом подмяли под себя культуру. И женская линия в прозе на долгие века была вытеснена мужской: рыцарскими эпопеями, философскими трактатами и прочими мужскими забавами.

А в XXVII веке японской монархии, ведущей отсчет с VII века до н. э., в Японии после многих потрясений — морей крови, пролитых носителями патриархальных ценностей, и морей пота, пролитых наследниками все тех же ценностей, — наконец, воцарилась новая Эпоха Мира и Покоя, второй Хэйан.

Жизнь японцев стала богатой и безмятежной, что губительно для нравов юношества (о бездуховности и безыдейности которого в Японии сейчас чрезвычайно печалятся), но весьма продуктивно для литературы.

Над японцами впервые за много веков нависла угроза Скуки — той самой, о которой говорил Иосиф Бродский в своей знаменитой речи «Похвала скуке», обращаясь к выпускникам Дартмутского колледжа, детям точно такой же сытой и благополучной цивилизации: «…Никто так не томим скукой, как богатые, ибо деньги покупают время, а время имеет свойство повторяться… Вам наскучит ваша работа, ваши друзья, ваши супруги, ваши возлюбленные, вид из вашего окна, мебель или обои в вашей комнате, ваши мысли, вы сами. Соответственно, вы попытаетесь найти пути спасения. Кроме приносящих удовлетворение вышеупомянутых игрушек, вы сможете приняться менять места работы, жительства, знакомых, страну, климат; вы можете предаться промискуитету, алкоголю, путешествиям, урокам кулинарии, наркотикам, психоанализу… Невроз и депрессия войдут в ваш лексикон; таблетки — в вашу аптечку».