Читать «В тени сгоревшего кипариса» онлайн - страница 56

Котовский подходит к проводнику, стволом трофейного автомата поднимает его подбородок, смотрит в глаза.

– Никаких партизан нет?

– Есть, – дергается кадык на жилистой шее проводника. – Не знаю где.

– Брахим, сейчас ты и десять наших солдат пойдете в то село, – ствол автомата толкает албанца в скулу, поворачивает его голову в нужную сторону.

– Найдешь нам настоящего проводника. Я даже дам тебе для этого еще сотню ружей с патронами. Мулов не дам – можешь отдать своих. Не найдешь – разорву всех танками пополам, а половинки повешу на этих деревьях, помогу здешним воронам перезимовать.

Автоматный ствол опускается.

– Ты согласен, или мне заводить танки?

– Согласен.

Карагиозис провожает взглядом удаляющуюся цепочку людей.

– Мне кажется, эта усатая обезьяна не расстроилась, когда ты предложил сжечь селение.

Котовский пожимает плечами:

– В горах мало хорошей земли. Конкуренция.

– Алексий, может быть, мы все-таки бросим твои танки?

Горы пугают – поросшая лесом, засыпанная снегом стена.

Котовский упрямо мотает бритой башкой:

– Я лучше попробую.

Следующие сутки слились в один чудовищный кошмар. Грязь под ногами, под гусеницами танков, кровавые мозоли от топора на ладонях. Рев моторов, вопли командиров, треск расползающегося настила…

– Лопнули рессоры, оторван балансир и правый ленивец, – механик не смотрит в глаза, боится. Алексей поворачивается к командиру взвода:

– Пулеметы снять, топливо слить, боеприпасы распределить по машинам.

Снова стук топоров.

Пройдя четыре километра, они теряют три танка. Котовский так и не решил – всего три или целых три. И один грузовик. Греки вкалывают наравне с добровольцами, все чаще танкисты орут по-гречески, и никого не удивляет яростно матерящийся эвзон. Бойцы греются у общих костров, едят из одного котла, делают общее дело – и делают его хорошо. К концу дня порыв, протащивший тяжелую технику по местам, где верхом не каждый рискнет проехать, захватывает даже проводников: парень-албанец мечется под дождем по грязному склону вместе с заряжающими и командирами танков, таскает тросы, на которых боевые машины вытягивают на очередной подъем.

Они проходят, добираются до тропы, которая работает дорогой в здешних краях. Отпускают большую часть проводников – тех самых, попавших в заложники. Съедают сломавшего ногу мула, сбиваются в кучи, накрываются палаточным брезентом и засыпают, как убитые.

После адовой каторги двухдневный переход по дорогам, которые вьются по вершинам хребтов, кажется легкой прогулкой – там, где ездят на своих двуколках албанцы, танки проходят легко, хоть и медленно.

К середине дня Котовский разглядел окружающую его красоту. Оказывается, дождь и низкие тучи вовсе не скрывают, а по-своему подчеркивают ее, добавляют своеобразной контрастной мрачности окружающим пейзажам. Путь идет по лиственным лесам, затем тропу обступают пушистые сосны с удивительными, очень длинными иголками. Лес заканчивается, колонна выбирается на открытое каменистое плато, заросшее бурой пожухлой травой, а по сторонам распахивается такой простор, что дыхание перехватывает – на востоке громоздятся покрытые снегом горы, вершины которых не видны из-за низких облаков, с другой стороны волнами уходят вниз лесистые склоны. Овцы, впервые в жизни услышав звук моторов, убегают далеко в сторону и оттуда, ощущая себя в безопасности, пялятся на невиданных железных зверей, что с грохотом проезжают мимо. Пастухи в бараньих шапках, в плащах, похожих на казачьи бурки, замирают неподвижно, лишь сжимают в ладонях свои длинные посохи. Порой тропа идет мимо высокого обрыва, с которого хрустальной лентой рушится в небольшое озеро водопад. И скалы вокруг – Алексей не подозревал, как красив может быть камень, над которым вволю потрудились ветер, мороз и вода, сколько у него цветов и оттенков. Умытые дождем скалы соревнуются в красоте, медленно проплывают мимо восторженно разглядывающего их человека.