Читать «Большой куш нищей герцогини» онлайн - страница 28

– Где иконы?

Мама спокойно ответила:

– Отец завещал его со всеми досками похоронить. Я так и сделала. Небось на меня кляузу Быков сочинил? Он давно хочет наш участок получить, вот и придумывает всякую чушь. Вы спросите в сельсовете-то обо мне. Я доярка-передовик, медалью награждена.

Ну и ушли проверяющие. Они в храм никогда не ходили, небось считали, что икона – обязательно изображение одного святого или женщины с младенцем. То, что на одной доске могут написать много святых, что образа бывают яркие, на них изображены стол, океан, лодка… Им это было неизвестно. Дед свои иконы вставил в рамы, получились картины. Главное, не прятать то, что скрыть хочешь. Имеешь драгоценность? Просто в шкаф на полку ее положи, все подумают: раз на виду блестит, ерундовая вещь, дорогую заныкают в укромном месте. И надо что-то отвлекающее неподалеку разместить. У мамоньки портрет Ленина висел. Если кто в ее спальню входил, тока на него и глазел! А на фото, которое ты показала, церковь на себя весь интерес перетягивает. Но, думаю, не храм главный. А он!

Татьяна показала пальцем на картинку.

– Сарайчик? – удивилась я. – Что в нем интересного?

Глава 11

Татьяна расстегнула воротник блузки.

– Все, кто про Ивана-ключника знал, давно покойные. Это мрачная история. В моем детстве им маленьких детей пугали. Если они безобразничать начинали, бабушки говорили: остановись, а то Ванька тебя заберет, в подвал засунет, голодом заморит.

Мы его боялись до обморока. Выглядел Иван не по-нашему, выделялся на фоне крестьян. В те годы мужики особо не заморачивались, что надеть. Зимой телогрейка, штаны ватные, ушанка, валенки. Летом сапоги, брюки из какой-нибудь тряпки, тельняшка или майка, которую сейчас «алкоголичкой» называют, трусы семейные. В последних в речке купались, загорали, в огороде работали, они типа современных плавок-шорт были. А Иван зимой ходил в пальто с меховым воротником, в ботинках с калошами, с тростью, на голове «пирожок» из каракуля. Летом он носил парусиновый светлый костюм, шляпу соломенную. Огорода не имел, скотину не держал, дрова не колол. Все, что надо, покупал у селян втридорога. Сколько хозяева заламывали, столько и отдавал. Жены не завел, детей тоже. Ездил работать в Москву. Чем занимался? Никто не знал. Чудо-юдо в куриных перьях. Разговаривал не по-людски. «Сделайте одолжение, продайте мне два кило картошки. Благодарствую. Еще бы хотелось капусты кочан. Буду очень рад, коли найдете». Водку никогда не пил. Дом ему убирала Марфа Епифанова. Она славилась своей мрачностью. Скажешь ей: «Здрассти!», ответа не дождешься. Все дачники думали, что женщина немая, потом понимали: она говорить умеет, но не хочет. От всех вопросов Епифанова отделывалась словами «да», «нет», «не знаю». Но один раз она вдруг ни с того ни с сего разболталась. Моя мать с подругами сидела на скамейке у забора, вечер был тихий, летний, теплый. Часов семь. Бабы дела переделали, отдохнуть устроились. Раиса Королева где-то разузнала рецепт цукатов из тыквы, принесла большую тарелку, угостила подруг. Едят они, нахваливают, мне дали. Я тогда была совсем молодая, но уже работала в колхозе. И тут Марфа идет, Раиса шепотом сказала: