Читать «Бабуся» онлайн - страница 5

Осипова начала уже помаленьку вставать с постели, но была еще слишком слаба, чтобы выходить из своей комнаты.

– Что это, бабуся, на тебе сегодня лица нет? Хуже тебе, что ли? – спрашивали ее дети, когда однажды по обыкновению собрались к ней и увидали ее прохаживающеюся по комнате.

– Голова что-то болит…

– А потому, что ты всё в горнице сидишь, – наставительно заметил Костя. – Когда голова болит, даже зимой, лучше нет – одеться потеплей, да выйти по морозцу с непокрытой головой.

– Хорошо тоже, – советовала Саша, – мороженую клюкву в уши положить. – У моей тетки от зимы её много осталось… Хочешь, в минуту за ней сбегаю?

– Всё это прекрасно, детушки, от угара или от внезапной простуды… А моя болезнь от горя, дряхлости и слабости! Нет, уж лучше я на воздух выйду, – только всё еще ноги не слушаются…

– Бабуся, дай ручку, я тебя поведу, – подбегая к ней, предложила маленькая Катя.

– Ну, вы, мелкота, куда вам! – важно произнес Костя, выступая вперед. – Ты, бабуся, обопрись на мое плечо: понадежнее будет, – и он подставил старушке свое плечо. – А вы, – сказал он детям, – кресло да подушку несите.

И так, кто чем, помогая больной, дети повели ее на двор, усадили в кресло и опять окружили ее. В эту минуту по двору проходил высокий, сухощавый, сгорбленный, незнакомый старик с жидкой седой бородой, с добрыми, умными серыми глазами, добродушно выглядывавшими из-под нависших седых бровей; следом за ним шел огромный дворовый рыжий пес. Незнакомый человек подошел к старушке, почтительно снял шапку, поклонился в пояс и молча остановился перед ней.

– Откуда ты, старик, к кому и зачем идешь?

– Издалека, сударыня, из деревни Маевки, верст сорок отсюда будет. Прослышал я, сударыня, что рабочих ищете, так я пришел к вашей милости спросить, не возьмете ли меня к себе?

– Да разве ты косить еще можешь?

– Как настоящий работник не могу: греха на душу брать не буду. Да и откуда ее, силу-то взять, когда седьмой десяток почитай пошел.

– Как же быть-то, старик, ведь мне настоящие работники нужны.

– Я у вашей милости хотел наняться не на одно лето, а на круглый год, на всю мою жизнь, сколько её еще осталось… И уж как бы я поусердствовал для вашей милости! Ведь сделать-то я всё умею, и в доме, и что надо вокруг: забор ли починить, построечку ли простенькую поставить… И в плотничьей работе смыслю, и в печниках бывал… Только долго косить либо канавы копать старая спина мешает. А то всё, что могу, от всей души готова, и сидеть, сложа руки, по сие время не привык. Всё бы я с полной охотой, без всякого жалованья, только за одежу да из-за куска хлеба, а также, чтобы когда время придет, по христиански в могилку уложили. Эх… эх… эх… – горько прибавил он, помолчав и не дождавшись ответа Осиповой. – Долюшка ты моя горе-горькая, жизнь злосчастная! Пока в силе был, скажешь бывало: «Петрок из Маевки», и каждый тебя друг перед дружкой заманивает, а вот выстарел, надорвался над чужой работой, так пропадай хоть под забором. Никто тебя и знать не хочет, не принимает тебя и мать сыра земля!