| "Your daughter, your own daughter" my aunt said; and papa: | "Твоя дочь, твоя родная дочь", - сказала тетя, а папа ей ответил: |
| "Yes. | "Да. |
| She is my daughter. | Она моя дочь. |
| When she wants me to interfere she will tell me so herself." | Когда она пожелает, чтобы я вмешался, она скажет мне об этом сама". |
| Because this Sunday when Ellen and the children came out of the front door, it was not the carriage waiting, it was Ellen's phaeton with the old gentle mare which 'she drove and the stableboy that he had bought instead of the wild Negro. | Потому что в следующее воскресенье, когда Эллен вышла из парадных дверей с детьми, их ожидала не коляска, а фаэтон Эллен, запряженный старой смирной кобылой, которой она сама правила, и конюх, которого он купил, а не тот дикий негр. |
| And Judith looked once at the phaeton and realized what it meant and began to scream, screaming and kicking while they carried her back into the house and put her to bed. | И Джудит, взглянув на фаэтон, поняла, что это значит, и завизжала; она визжала и брыкалась, когда ее несли обратно в дом и укладывали в постель. |
| No, he was not present. | Нет, его при этом не было. |
| Nor do I claim a lurking triumphant face behind a window curtain. | Я даже не стану утверждать, будто за занавеской скрывалось торжествующее лицо. |
| Probably he would have been as amazed as we were since we would all realize now that we were faced by more than a child's tantrum or even hysteria: that his face had been in that carriage all the time; that it had been Judith, a girl of six, who had instigated and authorized that Negro to make the team run away. | Вероятно, он удивился бы не меньше нас, потому что мы все поняли бы, что перед нами не просто детский каприз или даже истерика; что его лицо все время было в той коляске; что именно Джудит, шестилетняя девочка, подзуживала и подбивала этого негра пустить лошадей вскачь. |
| Not Henry, mind; not the boy, which would have been outrageous enough; but Judith, the girl. | Заметьте: не Генри, не мальчик, что уже само по себе было бы достаточно чудовищно, а именно девочка, Джудит. |
| 'As soon as papa and I entered those gates that afternoon and began to go up the drive toward the house, I could feel it. | Я почувствовала это сразу, как только мы с папой в тот самый день вошли в эти ворота и по аллее направились к дому. |
| It was as though somewhere in that Sunday afternoon's quiet and peace the screams of that child still existed, lingered, not as sound now but as something for the skin to hear, the hair on the head to hear. | Казалось, будто где-то в мирной тишине этого воскресного дня все еще существуют, длятся вопли этой девочки, теперь уже не как звук, а как нечто такое, что слышит кожа, что слышат волосы на голове. |
| But I did not ask at once. | Но я вначале ничего не спросила. |
| I was just four then; I sat in the buggy beside papa as I had stood between him and our aunt before the church on that first Sunday when I had been dressed to come and see my sister and my nephew and niece for the first time, looking at the house. | Мне тогда было всего четыре года; я сидела в повозке рядом с папой так же, как стояла между ним и тетей перед церковью в то первое воскресенье, когда меня нарядили и в первый раз повели знакомиться с моею сестрой, племянником и племянницей, сидела и смотрела на дом. |
