| It was as though the sister whom I had never laid eyes on, who before I was born had vanished into the stronghold of an ogre or a djinn, was now to return through a dispensation of one day only, to the world which she had quitted, and I a child' of three, waked early for the occasion, dressed and curled as if for Christmas, for an occasion more serious than Christmas even, since now and at last this ogre or djinn had agreed for the sake of the wife and the children to come to church, to permit them at least to approach the vicinity of salvation, to at least give Ellen one chance to struggle with him for those children's souls on a battleground where she could be supported not only by Heaven but by her own family and people of her own kind; yes, even for the moment submitting himself to redemption, or lacking that, at least chivalrous for the instant even though still unregenerate. | Казалось, будто сестре, которой я никогда и в глаза не видала, которая еще до моего рождения исчезла в крепости людоеда или джинна, теперь позволили - правда, всего лишь на один день -воротиться в покинутый ею мир, а меня, трехлетнюю девочку, по этому случаю спозаранок подняли с постели, нарядили, завили, словно на рождество или на праздник даже еще важнее рождества, ибо теперь наконец этот людоед или джинн согласился ради жены и детей посетить церковь, разрешить им хотя бы приблизиться к спасенью, хотя бы один только раз дать Эллен возможность вступить с ним в борьбу за души этих детей на таком поле боя, где ее могло поддержать не только Провидение, но и ее родные, и люди ее круга; да, согласился хоть на время смириться, а если нет, то хотя бы ненадолго выказать великодушие, пусть даже и не раскаявшись. |
| That is what I expected. | Вот чего я ожидала. |
| This is what I saw as I stood there before the church between papa and our aunt and waited for the carriage to arrive from the twelve-mile drive. | А вот что я увидела, когда стояла перед церковью между папой и нашей тетей в ожидании, когда коляска пройдет эти двенадцать миль. |
| And though I must have seen Ellen and the children before this, this is the vision of my first sight of them which I shall carry to my grave: a glimpse like the forefront of a tornado, of the carriage and Ellen's high white face within it and the two replicas of his face in miniature flanking her, and on the front seat the face and teeth of the wild Negro who was driving, and he, his face exactly like the Negro's save for the teeth (this because of his beard, doubtless)-all in a thunder and a fury of wild-eyed horses and of galloping and of dust. | И хотя я, наверное, еще до этого видела Эллен и детей, вот картина, которая впервые представилась мне тогда и которую я унесу с собою в могилу: летящая вихрем коляска, в коляске надменное белое лицо Эллен, по бокам у нее две уменьшенные копии его лица, на переднем сиденье лицо и зубы дикого негра-кучера, и он, его лицо точь-в-точь как у негра, кроме зубов (без сомнения, благодаря бороде) - смерч, ураган; лошади с дико горящими глазами галопом несутся вперед, с грохотом вздымая клубы пыли. |
| 'Oh, there were pleaty of them to abet him, assist him, make a race of it; ten o' clock on Sunday morning, the carriage racing on two wheels up to the very door to the church with that wild Negro in his Christian clothes looking exactly like a performing tiger in a linen duster and a top hat, and Ellen with no drop of blood in her face, holding those two children who were not crying and who did not need to be held, who sat on either side of her, perfectly Still too, with in their faces that infantile enormity which we did not then quite comprehend. | О да, их там было множество - тех, кто готов был подстрекать его, помогать ему, превратить это в скачки; воскресенье, десять часов утра, коляска на двух колесах вихрем подлетает прямо к дверям церкви, на облучке этот дикий негр в человеческой одежде - ни дать ни взять дрессированный тигр в полотняном пыльнике и в цилиндре, а Эллен - ни кровинки в лице - держит этих двоих детей, которые не плачут и которых вовсе не нужно держать; они сидят у нее по бокам совершенно спокойно, и на их детских лицах написано что-то бесконечно отвратительное -тогда мы еще не совсем это распознали. |
| Oh, yes, there were plenty to aid and abet him; even he could not have held a horse race without someone to race against. | О да, там было множество тех, кто его подстрекал, кто ему содействовал; ведь даже он не мог бы устроить скачки без соперников. |
