| "Protect them"?)-even I used to wonder what our father or his father could have done before he married our mother that Ellen and I would have to expiate and neither of us alone be sufficient; what crime committed that would leave our family cursed to be instruments not only for that man's destruction, but for our own." | "Защити их"?) - даже я всегда задумывалась над тем, что такого мог сделать наш отец или его отец еще до женитьбы на нашей матери, если нам с Эллен придется это искупать, да притом еще ни одной из нас в отдельности этой вины не искупить; какое преступление должно было совершиться, чтобы на нашу семью пало проклятье, превратив ее в орудие гибели не только этого человека, но и нас самих. |
| 'Yessum,' Quentin said. | - Да, сударыня, - сказал Квентин. |
| 'Yes,' the grim quiet voice said from beyond the unmoving triangle of dim lace; and now, among the musing and decorous wraiths Quentin seemed to watch resolving the figure of a little girl, in the prim skirts and pantalettes, the smooth prim decorous braids, of the dead time. | - Да, - раздался тихий суровый голос над неподвижным треугольником тусклых кружев; и вот Квентин, казалось, увидел, как среди задумчивых благопристойных привидений возникает фигурка девочки в аккуратных юбочках и панталончиках, с благопристойными тугими аккуратными косичками, что носили в те мертвые времена. |
| She seemed to stand, to lurk, behind the neat picket fence of a small, grimly middleclass yard or lawn, looking out upon the whatever ogre-world of that quiet village street with that air of children born too late into their parents' lives and doomed to contemplate all human behavior through the complex and needless follies of adults-an air Cassandralike and humorless and profoundly and sternly prophetic out of all proportion to the actual years even of a child who had never been young. ' Because I was born too late. | Казалось, она стоит, притаившись, на унылом, принадлежащем людям среднего достатка дворике или газоне за ровненьким забором и глядит на мир людоедов, что водятся на этой тихой городской улочке, глядит с таким выражением, какое бывает у детей, слишком поздно явившихся в жизнь своих родителей и обреченных созерцать все человеческие деянья сквозь призму сложных и бессмысленных причуд взрослых - с выраженьем Кассандры - сумрачным, глубоко и сурово пророческим, в полном несоответствии с истинным возрастом даже этого ребенка, никогда не знавшего детства. |
| I was born twenty-two years too late-a child to whom out of the overheard talk of adults my own sister's and my sister's children's faces had come to be like the faces in an ogre-tale between supper and bed long before I Was old enough or big enough to be permitted to play with them, yet to whom that sister must have to turn at the last when she lay dying, with one of the children vanished and doomed to be a murderer and the other doomed to be a widow before she had even been a bride, and say, | - Потому что я родилась слишком поздно. На целых двадцать два года позже - девочка, перед которой из подслушанных разговоров взрослых лица сестры и сестриных детей возникали словно в сказке о каких-то страшных людоедах, рассказанной после ужина перед сном еще задолго до того, как я выросла настолько, что мне разрешили с ними играть, однако именно ко мне этой самой сестре пришлось перед смертью, когда сын ее исчез и был обречен стать убийцей, а дочь обречена была стать вдовой, не успев еще выйти замуж, именно к этой девочке ей пришлось обратиться и сказать: |
| "Protect her, at least. | "Защити хотя бы ее. |
| At least save Judith." | Спаси хотя бы Джудит". |
| A child, yet whose child's vouchsafed instinct could make that reply which the mature wisdom of her elders apparently could not make: | Да, девочка, однако верное чутье ребенка помогло ей угадать ответ, явно недоступный зрелой мудрости старших: |
| "Protect her? | "Спасти ее? |
| From whom and from what? | От кого и от чего? |
