Читать «Аввакум» онлайн - страница 344

Боярин Семен Лукьянович спрашивал:

«Проклял Никон боярина Семена Лукьяновича Стрешнева, будто тот выучил собаку свою благословлять подобно патриарху: достойно ли проклинать за это?»

Отвечал Паисий Лигарид:

«Если б мышь взяла освященный хлеб, нельзя сказать, что причастилась: так и благословение собаки не есть благословение. Шутить святыми делами не подобает, но в малых делах недостойно проклятия, потому что считают его за ничто».

Веселия было больше, нежели печали.

Был Никон, будет Питирим – свято место пусто не останется.

Тридцать вопросов задал Стрешнев Никону, тридцать ответов сочинил Паисий Лигарид. Патриарх же Никон обложился многими священными книгами и сел писать тридцать отповедей. И писал он свою правду целый год.

22

То ли ветром принесло, туманом ли натянуло – порхнул по Иргеню слух: погибло войско Еремея Афанасьевича, сам он тоже погиб, все погибли.

Пашков тотчас устроил сыск, и – дело преудивительное! – никто, ни чужой, ни свой, в острог не приходил, вестей не приносил, а однако ж все знали: шаман наврал, а протопоп – накаркал.

1 мая, на протопопа Иеремею, а по-русски на Еремея-запрягальника, уж две недели, как истек срок возвращения войска из похода.

Бедный Аввакум, прорекший погибель казаков ради шаманских гаданий, плакал ночами и Бога молил… За одного, упрямец, Еремея молил.

Из воеводских хором на зимовье Аввакумово громы громыхали, и с каждым днем все громче да страшней, а на Еремея-запрягальника прокрался спозаранок к зимовью кормщик Афанасия Филипповича, Гришка Тельной, шепнул Агриппине, которая щепки на дворе собирала:

– Скажи батюшке, пусть в лес бежит. Воевода огонь в застенке запалил, пытать хочет протопопа.

Успел бы Аввакум из Нерчинска выйти, чего было на Шакше не спрятаться. Только ведь зверь Пашков, не сыскав протопопа, за жену, пожалуй, примется, за детей. Да и не таков был Аввакум Петров, чтоб от гонителей своих бегать.

Анастасия Марковна женщина, ей заранее страшно, поклонилась супругу:

– Беги, государь-батюшка! Беги, пока жив!

Сказал ей Аввакум словами апостола Павла:

– Аще живем – для Господа живем, аще умираем – для Господа умираем.

Заплакала Агриппина, за нею Иван с Прокопкой, Анастасия Марковна тоже не сдержалась – ей уж вот-вот родить. Не грустно ли, если дитя отца своего не увидит?

Ко времени были родные те слезы, добрый человек, пробегая мимо избы, крикнул, предупреждая:

– Идут!

Аввакум не в дверь, но к иконам, пал на колени, перекрестился и скорехонько опять на ноги поднялся, на своих поглядел строго:

– Утрите слезы, за Божеское дело иду на мучение.

Тут и пожаловали два палача, Зырян да Васька.

– Ты уж готов, протопоп?

– Готов.

– Прощаться будешь или так пойдешь?

– Так пойду.

Вышел из дому первым да и стал как столб.

– Марковна, ты погляди!

Марковна на улицу выскочила, изумленных палачей растолкав, а мимо избы – Еремей идет с одним аманатом.

– Еремеюшко! – ахнула в голос, и тот оглянулся, все тотчас и понял, поклонился Аввакуму издали.

– Оставьте батьку! – приказал палачам. – Со мной идемте.