Читать «Аввакум» онлайн - страница 314

Анастасия Марковна с Агриппиной стали вместе с ним в лес ходить, за травой, за корешками, ребята рыбу ловили. Плохо ловилось. Ловцов было много.

Пошли однажды в дальний бор. Аввакум сухостой рубил, а мать с дочерью разложили костер, сварить еду, чтоб в лесу и пообедать.

Притащил Аввакум две сухие березки. Береза хорошо горит, да и кора на растопку – лучше не надо. Смотрит, сидят его горемыки и плачут.

– Что стряслось? – спрашивает Аввакум.

А Марковна за горло себя руками держит, в голос бы не разрыдаться.

– Язык у Агриппины отнялся. Ни словечка сказать не может.

Сел Аввакум на землю, ибо не имел силы сотворить молитву и духом своим взбодрить дочь. И даже вздремнул. И увидел туман между деревьев и край восходящего солнца. Тотчас и пробудился, бодр и величав, как пастырь, подошел к Агриппине и сказал ей:

– Именем Господа Иисуса Христа повелеваю ти: «Говори со мною! О чем плачешь?»

Вскочила Агриппина, легонькая, как та кабарга, что в дебрях с ребятами встретил, поклонилась до земли и сказала ясно:

– Оттого я, батюшка-государь, плакала и говорить с матушкой не могла – сидел некто, светленек, во мне, за язык держал. И велел мне сказать тебе: «Правил бы ты, батюшка, службы по-прежнему, тогда и на Русь будет нам всем обратная дорога. И будешь ты, батюшка, у боярина Ртищева в почете, и у боярыни Морозовой, и у Стрешнева. Указ, батюшка, везут, спешат. Но коли правила править не станешь, то всем нам здесь умереть, и ты, батюшка, тоже тогда умрешь с нами».

Поклонился Аввакум дочери, поцеловал троекратно, перекрестил, благословляя.

– Все ли ты сказала, что велено было говорить?

– Да вот, батюшка-государь, опять он во мне, светленек, – и глаза прикрыла веками и стояла, не шелохнувшись, и Аввакум с Анастасией Марковной обмерли.

Открыла дочь глаза, а в них печаль и тревога.

– Ох, батюшка! Велел сказать, чтоб воевода с тобою пел вечерни и заутрени, тогда Бог вёдро даст, хлеб уродится… – В ноги отцу упала. – Прости, батюшка-государь! Как тебе к Пашкову-то идти?

Поднял Аввакум дочь, по лицу ласково погладил.

– Что от ангела, то не страшно. Теперь же и пойду к мучителю нашему. В дебрях медведь нас не задрал, не сожрет, чай, и Афанасий Филиппович.

Припер Аввакум березовые лесины домой, умылся, помолился, пошел к супостату своему.

Привел Господь в неурочный час, к обеду. Афанасий Филиппович уж за столом кушал с Феклой Симеоновной. Однако слуги доложили о протопопе.

– Садись с нами! – пригласил воевода.

Аввакум поклонился:

– Сначала дозволь слово молвить.

– Если от твоего слова кусок в горле станет, то лучше молчи, а доброе пришел сказать, так изволь, слушаю.

Ничего не стал таить протопоп, о плаче Агриппины рассказал, о ее светленьком.

– Садись, садись за стол, – снова позвал воевода.

Щи были пустые, каша без масла, пироги с грибами.

Аввакум уж и не помнил, когда так ел. Фекла Симеоновна завернула ему полпирога для домочадцев, а воевода изрек свой приговор:

– Буду с тобой молиться, протопоп… Но сам скажи, какой прок теперь сеять? Нынче что у нас?