Читать «А. Ф. Писемский. Собрание сочинений в девяти томах. Том 8» онлайн - страница 7

— Никакой!.. Да я бы и не дал ее: я как был, есмь, так и останусь масоном! — отвечал Марфин.

Губернский предводитель грустно усмехнулся и начал было:

— Опять-таки в наших правилах сказано, что если монаршая воля запретит наши собрания, то мы должны повиноваться тому безропотно и без малейшего нарушения.

— И опять-таки вы слышали звон, да не уразумели, где он! —перебил его с обычною своей резкостью Марфин.— Сказано: «запретить собрания наши»,— тому мы должны повиноваться, а уж никак это не касается нашего внутреннего устройства: на религию и на совесть узды класть нельзя! В противном случае, такое правило заставит человека или лгать, или изломать всю свою духовную натуру.

— Прекрасно-с, я согласен и с этим! — снова уступил предводитель.— Но как же тут быть?.. Вы вот можете, оставаться масоном и даже открыто говорить, что вы ма-! сон,— вы не служите!.. Но как же мне в этом случае по-' ступить? — заключил он, как бы в форме вопроса.

— А вам кто велит служить? Какая необходимость в том? — произнес почти с презрением Марфин.

— Привычка, пятидесятилетняя привычка служить, больше ничего! — объяснил предводитель.

— Не говорите этого! Не говорите!.. Это или неправда, или какое-то непонятное заблуждение ваше! — прикрикнул на него Марфин.— Я, впрочем, рад этим невзгодам на нас, очень рад!.. Пусть в них все, как металлы в горниле, пообчистятся, и увидится, в ком есть золото и сколько его!

Губернский предводитель немного сконфузился при этом: он никак не желал подобного очищения, опасаясь, что в нем, пожалуй, крупинки золота не обретется, так как он был ищущим масонства и, наконец, удостоился оного вовсе не ради нравственного усовершенствования себя и других, а чтобы только окраситься цветохМ образованного человека, каковыми тогда считались все масоны,

и чтобы увеличить свои связи, посредством которых ему уже и удалось достигнуть почетного звания губернского предводителя. В настоящее же время его мечтой была надежда сломить губернатора и самому сесть на его место.

— Меня больше всего тут удивляет,— заговорил он после короткого молчания и с недоумевающим выражением в лице,— нам не доверяют, нас опасаются, а между тем вы, например, словами вашими успели вызвать — безделица!— ревизию над всей губернией.

— Я не словами вызвал, а криком, криком! — повторил двукратно Марфин.— Я кричал всюду: в гостиных, в клубах, на балах, на улицах, в церквах.

— Другой, пожалуй, кричи: его заставили бы только замолчать, а вас — нет.

— Они хорошо и сделали, что не заставляли меня! — произнес, гордо подняв свое лицо, Марфин.— Я действую не из собственных неудовольствий и выгод! Меня на волос чиновники не затрогивали, а когда бы затронули, так я и не стал бы так поступать, памятуя слова великой молитвы: «Остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должником нашим», но я всюду видел, слышал, как они поступают с другими, а потому пусть уж не посетуют!

— Вы далеко не все слышали, далеко, что я, например, знаю про этих господ, сталкиваясь с ними, по моему положению, на каждом шагу,— подзадоривал его еще более губернский предводитель.