Читать «А. И. Тургенев. Хроника русского. Дневники (1825 - 1826 гг.)» онлайн - страница 583

21

В другое время опишу вам семь кабинетов Кювье, кои он сам мне показывал в Париже. Почти для каждой отрасли человеческих познаний особый кабинет, истинный храм наук — ив каждом особая библиотека, особые ландкарты, собрания орудий, произведений земли и глубины морской, так что универсальный гений испытателя и историка природы и собратий его — Кювье был секретарем Академии и, следовательно, биографом академиков, имел под рукою и перед глазами все материалы для совершения бессмертных трудов своих, необъятных, как сама природа. А. Т⁴

22

Ресторация — реставрация. — Ред.

23

Здесь Шиллер был профессором истории и переписывался с Вильгельмом Гумбольдтом и Гете и читал прекрасную, первую и, кажется, во всех отношениях единственную лекцию о Всемирной истории (Was heisst und zu welchem Ende studiert man Universal-Geschichte?). Здесь еще и теперь живет биограф и издательница писем его, г-жа Вольцоген.⁷

24

Имя этой речки подало повод к каламбуру и к насмешке над Иеной; ее называют Sal-Athen (Sale-Athenes).

25

Эта лекция напомнила мне путешествие по Гарцу с незабвенным, ранним другом,. Андреем Кайсаровым: и он тогда тем же предметом занимался, но с большим успехом. Возвратившись с Гарца, с высот Брокена, прославленного ведьмами и стихами Гете,, и познакомившись с классическими местами славянской и германской языческой древности, он написал «Опыт славянской мифологии», не первый на русском (ибо Михайла. Попов, отец моего товарища по службе Василья Попова, издал прежде его Славянскую мифологию), но примечательный тем, что автор, после годичного пребывания своего в Геттингене, прилежно посещавший профессорские лекции, при весьма слабом, знании сначала немецкого. языка, мог сделаться немецким автором и получить право» гражданства в Лейпцигском каталоге! Впоследствии немец Аллер перевел его книгу на русский язык! Я всегда жалел, что не мог еще бросить цветка на гроб моего Агатона! Жизнь его прошла в сильных впечатлениях и в грустных предчувствиях сперва в Москве, потом вместе со мною в Геттингене, на Гарце, в землях славянских и в Венгрии и в Венеции. Мы расстались в Вене; я возвратился на родину, потеряв брата, друга его; Кайсаров — в Геттинген. Кончив там академический курс, он поехал в Англию; в Шотландии сделали его гражданином города Думфриса, в России — профессором русской словесности в Дерпте. Отсюда, вопреки моему предчувствию, неодолимое влечение, в самом пылу народной войны, умчало его от тихих муз в стан воинский, где Кутузов, по его предложению, устроил походную типографию.¹⁴ Но перу еще не было дела в стане русских воинов; в Андрее Кайсарове снова загорелся дух воинский, и, в отряде брата, взлетел он на воздух с пороховым ящиком! Мир рассеянному праху твоему, мой милый, ранний, незабвенный друг!