Читать «А. Дюма. Собрание сочинений. Том 22. Графиня де Шарни. Часть. 1,2,3 1996.» онлайн - страница 19

Королева прикрыла на мгновение глаза и дернула головой, пытаясь справиться с охватившим ее гневом и проглотить обжигавшую горечь.

— А то, что кричит этот народ вон там, впереди и позади нас, за это мы должны быть ему благодарны так же, как за прозвища, которые он нам дает, и за песни, которые он распевает?

— Да, ваше величество! И эти крики заслуживают еще более искренней благодарности, потому что песня не более чем выражение доброго расположения духа народа, прозвища — проявление его надежд, а вот крики — это отражение его желаний.

— О, народ желает, чтобы жили и здравствовали господа Лафайет и Мирабо, не так ли?

Как видно, королева прекрасно слышала и песни, и разговоры, и даже крики.

— Да, ваше величество, — подтвердил Жильбер, — потому что сейчас господ Лафайета и Мирабо разделяет разверзшаяся под вами пропасть; если они будут живы, они объединятся и тогда монархия будет спасена.

— По-вашему, сударь, — вскричала королева, — монархия дошла до такого состояния, что может быть спасена этими двумя людьми?!

Жильбер собрался было ответить, когда раздались крики ужаса, сопровождаемые диким хохотом; в толпе произошло заметное движение, однако это не оторвало Жильбера от кареты, а прижало его к дверце; он вцепился в карету, понимая, что случилось или должно случиться нечто необычное и что, возможно, от него потребуется защитить королеву словом или силой.

Причиной всеобщего смятения оказались двое тех самых людей из толпы, что несли головы; они заставили бедного Леонара завить и напудрить волосы на головах и теперь желали получить варварское удовольствие, показав их королеве, подобно тому как другие люди — а может быть, и те же самые — получали удовольствие, показывая Бертье голову его тестя Фуллона.

При виде этих двух голов толпа не могла сдержать крика и расступилась; люди в ужасе разбегались, давая проход людям с пиками.

— Богом заклинаю вас, ваше величество, — воскликнул Жильбер, — не смотрите направо!

Королева была не из тех, кто подчинялся подобным предписаниям, не узнав, в чем причина.

И поэтому первое, что она сделала, — взглянула туда, куда запрещал ей смотреть Жильбер. Из груди у нее вырвался страшный крик.

Но, отведя взгляд от ужасного зрелища, она испугалась еще больше и оцепенела, словно увидев перед собою голову Медузы и не имея сил не смотреть в ее сторону.

Этой головой Медузы был незнакомец, беседовавший незадолго до того за бутылкой вина с метром Гаменом в кабачке у Севрского моста; теперь он стоял, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди.

Королева оторвала пальцы от обитой бархатом дверцы и изо всех сил вцепилась Жильберу в плечо.

Жильбер обернулся.

Он увидел, что королева побледнела, что ее побелевшие губы задрожали, а взгляд стал неподвижен.

Он мог бы приписать ее нервное возбуждение испугу при виде двух голов, если бы Мария Антуанетта смотрела в эту минуту на одну из них.