Читать «А мы с тобой, брат, из пехоты» онлайн - страница 131
Артем Владимирович Драбкин
— Я не хочу быть офицером! Скоро война закончится, я хочу быть юристом, как мой отец!
— Тебе что сказали? Через четыре месяца чтобы приехал ко мне в батальон младшим лейтенантом. Понял? А то свяжем и отвезем туда.
— Есть!
Пришел, говорю:
— Товарищ старший лейтенант, вы что же меня предали?! Мы с вами так хорошо воевали!
Он мне говорит:
— Слушай, Леша, Одер — четыре рукава. Будем форсировать — поплывут наши кости в Северное море. У меня только за триппер три справки, а ты молодой, давай, собирайся…
— Не хочу я! Хочу честно дослужить, а потом уволюсь — и в институт…
— Тебе сказали: бери свой вещмешок, бегом туда, поедешь в Кирицу.
— Есть.
Я не знаю, что с ним дальше случилось, искал его, искал, так и не нашел. Живой он — не живой.
На курсах я, ефрейтор, командовал старшинами, старшими сержантами, сержантами, хотя был самый молодой, но почему-то меня назначили — начал рядовым, через неделю стал командиром отделения, через неделю — помкомвзвода. Взводного я так и не видел, может, ходил по немецким бабам. Провожу занятия, все нормально. Рядом польский госпиталь, везут раненых поляков:
— Откуда, панове?
— Пытались Одер форсировать.
— Пустил немец?
— Нет, не пустил.
Сутки идут, вторые, я со взводом занятия провожу по тактике, по строевой. Опять везут:
— Ей, паны, чего?
— Опять пытались форсировать.
— Пустил немец?
— Нет, не пустил.
Ну, потом наши как врезали, так немец и драпанул. Нас бросили туда, но Одер я форсировал уже по наведенному понтонному мосту.
В Эберсвальде, что в 30–35 километрах от Берлина, немец стрельнул в меня из фаустпатрона, как в танк, но не попал. Увидев, что в меня летит набалдашник с длинной трубкой, я успел шмыгнуть в калитку — ноги у меня были очень сильные, крепкие, какие положено было иметь пехотинцу. Взрыв. Я выскакиваю, «тю-тю-тю» из автомата, но никого уже нет.
— Какое было отношение к немцам?
— Если враг не сдается, его уничтожают, но ненависти у меня не было. Поляки к нам плохо относились. Офицер к паненке пошел — пропал, убили. Немцы в городе Кирицы сначала настороженно к нам относились, а потом осмелели. Вечером старшина водил нас на вечернюю прогулку с песнями по городу. Потом командовал: «Рота, стой! Налево. Кто пойдет по бабам?» Уже было известно куда идти и что с собой брать. Все на добровольной основе. «Злые» выходили из строя. Я никогда этой возможностью не пользовался, потому что был воспитан в очень высокой морали своими родителями. Старшина: «Рота, направо! Остальные чтобы в шесть часов были на зарядке! Рота, с песней шагом марш!» Рота шла, пела песни, и потом отбой в казарме. А к утру на физзарядку эти живые и здоровые.
— Что брали из трофейного оружия?
— У меня был «люггер», бельгийский «браунинг» и немецкий кинжал. На Одере мы воевали недолго, и нас решили вернуть в Кирицы. За полтора суток прошли сто десять километров с одним только привалом. Я помню, один сержант ко мне подошел:
— Леша, разреши отстать?
— В чем дело, Колька?
— Рана открылась.
— Не знаю, куда нас ведут… не дай бог, тебя примут за дезертира.