Читать ««Радость моего общества»» онлайн - страница 57

В эти часы я совершал переход от несовершенного мира повседневности, где за каждым углом ждет непредвиденное, к целеустремленному существованию, где все неожиданности предусмотрены и предварены. Я выложил расческу, зубную пасту, носки, мыло и мочалку. Протер зеркало на туалетном шкафчике, чтобы не показалось, что на мне что-то есть, когда это на зеркале. Мелочей не могло быть — я не желал никаких помех на прямом и единственном пути к сцене и никаких раздражителей на четыре с половиной часа от пробуждения до конца выступления.

Понимая, что разыгравшиеся нервы, возможно, не дадут мне уснуть вовремя, я отправился в постель в восемь тридцать, а не в десять тридцать, как обычно, отведя себе два часа на поерзать и угомониться. Я лег по центру кровати, намереваясь проспать всю ночь лицом к потолку, избегнув моветонных ворочаний, почесываний и поскрипываний.

Затем я потянулся к тумбочке — к моему универсальному выключателю, до которого было как раз не дотянуться, ибо я улегся по центру кровати. Пришлось вскинуть тело, чтобы выключить свет. И вот наконец я — в состоянии симметрии. Белые простыни свежи и похрустывают. Никакие осадки вчерашнего ночлега не могут загрязнить меня после душа. Я прокрутил в голове свою речь и, закончив, отвел себе секунду на самопоздравление. Я, сказал я, самый средний американец. Самый средний, самый заурядный. И этим я обязан исключительно собственным усилиям, и в этом я преуспел дважды, в двух разных сочинениях. Мне не терпелось сообщить об этом бабушке. И я спросил себя, почему до сих пор не написал ей о радостном событии. Конечно, потому что хотел дождаться, когда награда окажется у меня в руках, а не хвастаться раньше времени. Так оно делается в Техасе.

К утру я сдвинулся лишь на самую малость. Верхняя простыня почти не изменила положения. Видимо, я спал навытяжку, по такой лежке "смирно", что потрафил бы самому Паттону. Прошла секунда, прежде чем я сообразил, что сегодня за день, но едва это случилось, мое напряжение зашкалило, вследствие чего выброс адреналина прочистил мои носовые пазухи.

Перво-наперво я сел на краю постели и повторил свою речь. Затем встал и произнес ее снова, на этот раз прибавив несколько запланированных жестов. Удовлетворенный, я выпрыгнул из пижамы и надел халат, чтобы пройти семьдесят два дюйма до ванной. После чего я снял халат и повесил его с внутренней стороны двери. Открыл душ, подождал пятнадцать секунд, пока установится температура. Встав под струю воды, я позволил ей поглотить себя и отдался наслаждению. Когда мой экстаз унялся, я намылился и принялся дарить своё тело — и без того чистое.

После душа каждый мой шаг был выверен, как шахматный ход. Вытирание, складывание полотенца, развешивание — всё прошло как по маслу, кроме прически. Я твердо решил не приглаживать волосы — провести разок щеткой, потом встряхнуть, чтобы, когда высохнут, получился чубчик. Я проделывал это тысячу раз, но сегодня они не приняли того простецкого вида, которого я достигал всю жизнь практически любым взмахом головы. Однако я мысленно приготовил себя к этой неопределенности. Если я решил создать прическу взмахом головы — следует принять последствия взмаха головы. Я мог бы, конечно, взять расческу и начесать их до совершенства, но не стал.