Читать ««На пороге как бы двойного бытия...». О творчестве И. А. Гончарова и его современников» онлайн - страница 208

Поэма Пушкина многое определила в дальнейшей судьбе русской ли тературы. Это подтверждает фраза из записной книжки Александра Блока: «“Медный всадник” — все мы находимся в вибрациях его меди»[553].

«…Гуманизм пушкинской повести, — писал о «Медном всаднике» Л. В. Пумпянский, — развернулся в одну из тех особенностей русской литературы, которые превратили ее в литературу мирового значения»[554].

Программным в развитии петербургской темы стало пушкинское стихотворение «Пир Петра Первого» (1835). Пушкин напечатал его на первой странице первого номера своего журнала «Современник». В стихот ворении дан совсем иной, нежели в «Медном всаднике», о браз петербургской жизни. «В Питербурге-городке» — такое словосочетание вызыв ает представление о каком-то живом, уютном, почти семейном мире.

В этом мире определяющим нравственным началом является милосердие. И правит здесь Петр, который

Виноватому вину

Отпуская, веселится;

Кружку пенит с ним одну;

И в чело его целует,

Светел сердцем и лицом;

И прощенье торжествует, Как победу над врагом.

«Это, — писал Б. В. Томашевский, — был урок и укор царю. “Пир Петра Первого”, говоривший о примирении Петра с подданными, прозрачно намекал на то, чего ждут от Николая: на необходимость возвращения ссыльных декабристов. Николай не понял или сделал вид, что не понял намека»[555].

В 30–40-е годы XIX века тема Петербурга оказалась в центре споров западников и славянофилов. Для славянофилов Петербург — олицетворение жизни холодной, обезличенной, насильственно европеизированной, обреченной на дальнейшую бюрократизацию и омертвление. А. С. Хомяков в 1832 году, имея в виду Петербург, писал так:

Здесь, где гранитная пустыня

Гордится мертвой красотой…

Он предпослал своему сочинению два эпиграфа на французском языке («Быть в Петербурге с душой и сердцем — значит быть одиноким»; и второй: «И увидел я город, где всё было каменное: дома, деревья и жители»), которые дают ясное представление об отношении автора к Петербургу[556].

Ты граду дал свое названье, Лишь о тебе гласит оно, —

писал Константин Аксаков в стихотворении «Петру», которое в 1840-е годы не могло быть напечатано, но получило большое распространение в списках. Оно воспринималось как программное в творчестве славянофилов: это и было стихотворное публицистическое выступление на тему петровских реформ, к которым они относились отрицательно.

Не случайно молва приписывала славянофилам — то К. С. Аксакову, то А. С. Хомякову — стихотворение «Подводный город», посвященное гибели чужого, с нерусским именем города[557]. Автором стихотворения был Михаил Дмитриев. Он использовал мотив, к которому охотно обращались поэты 1820–1840-х годов: гибель города под напором водной стихии. Такая картина нарисована в анонимном стихотворении, которое приписывалось то Александру Одоевскому, то Лермонтову:

…И день настал, и истощилось

Долготерпение судьбы; И море шумно ополчилось

На миг решительной борьбы[558].