Читать «Диспут с атеистом» онлайн - страница 26

Если исходить из отождествления ощущений и реальности, то придется подвергнуть сомнению другой атеистический же тезис: «Весь опыт развития человечества показывает, что духовные ценности, внутренний мир человека не являются чем-то заложенным свыше». Дело в том, что опыт показывает как раз иное. Есть опыт нравственной интуиции, опыт диктатуры совести, опыт, в котором вторжение нравственного императива переживается как откровение свыше. У многих людей есть «ощущение высоты». (Это образ Наума Коржавина из его стихотворения о церкви Покрова-на-Нерли: «Невысокая, небольшая,/Так построена ладно ты,/Что во всех на века зароняешь/ Ощущение высоты»).

Доверяешь этому опыту — и становишься объективным идеалистом, то есть признаешь, что мистический и нравственный опыт распахивает для тебя реальное окошко в потолке. Критически отторгаешь этот опыт, считаешь его только человеческим порождением — и тогда ты уже на полпути к идеализму субъективному (согласно этой модели, человеку не дано вырваться за пределы собственных порождений). Но для наивного материализма Рубинова, уравнивающего ощущения и материю, здесь уже нет места.

Я же на полях рубиновской статьи делаю очередной вывод: не надо считать простыми сложные вещи и кухонный обиход и терминологию переносить в серьезную философию.

И уж тем более все усложняется, когда речь идет о человеческой реакции на «реальность» (например, об «отказе» от нее).

Эта сложность, однако, изрядно упрощается, когда речь идет о случае, разбираемом Рубиновым, — об отказе религиозного «отшельника» от «реальности». При выборе аксиологии человек отказывается от определенного образа «реальности». Выбирает он не между «материальной реальностью» и «религиозной фикцией», а между двумя образами. У него есть определенное представление о том, какой образ жизни и мысли считается нормальным в его социальной среде. И есть негативное отношение к этому стереотипу. Такой человек как раз не отождествляет социальный стереотип и «реальность», понимает иллюзорность, субъективность этого образа. Он отражает реальность, как отражают натиск врага: «не соизволяю, чтобы вот это пленило меня!»

Но важнее для такого человека не уход, а влечение. В его сознании есть не только отказ, но и определенный альтернативный образ, представление о своем призвании, об иной «реальности», которую он должен пережить.

В.И.Ленин определил материю как «объективную реальность, существующую вне и независимо от нашего сознания и данную нам в ощущениях». Оставим в стороне вопрос — «а кем именно данную?» (хотя именно этот вопрос поставил Декарт и пришел к выводу, что только Божия любовь может координировать и синхронизировать процессы, протекающие в субстанциях «протяженной» и «мыслящей»). Но ведь под это ленинское определение подходит и Бог. Философское определение Бога как саша зш, «причину самого себя», предполагает как раз его существование вне и независимо от нашего сознания. Даже если академик Рубинов не знает о Боге, Бог знает о Рубинове.