Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 72

В нашем распоряжении имеется великое литературное свидетельство эпохи, один из величайших авторов с поражающей ясностью передает свои ощущения того, что оказывается на кону. В романе «У Германтов», третьей книге «В поисках утраченного времени» Пруста, рассказчик пребывает в Дон-сьере, небольшом провинциальном городке, где он навещает друзей и куда звонит ему по телефонной связи его бабушка. «Телефоном тогда еще так широко не пользовались, как теперь»⁵, — говорит Пруст, эти строчки были написаны во время Первой мировой войны и опубликованы в 1920 году. Рассказчик вынужден поспешить на телефонную

станцию, чтобы ответить на вызов к аппарату и принять участие в магии, «этой феерии достаточно несколько мгновений, чтобы перед нами предстало незримое, но живое существо, с которым мы хотим говорить...»⁶. Но эти существа предстают перед нами в присутствии, которое еще интенсивнее, действительнее «реального» присутствия, которое в то же время является знаком разлуки, доказательством невозможного присутствия, призраком присутствия, вызывающего в сердце образ смерти.

Неложное присутствие в условиях действительной разлуки — вот что такое близкий этот голос! Но и предвестие разлуки вечной! Много раз, когда я слушал и не видел говорившую со мной издалека, мне казалось, будто ее голос взывает из такой бездны, откуда уже не выберешься, и я предчувствовал, как сожмется у меня сердце в день, когда этот голос (один, уже вне тела, которое я больше никогда не увижу) прошепчет мне на ухо слова, и слова эти мне так страстно захочется поцеловать при их излете из уст, но уста навсегда превратятся в прах⁷.

Голос, отделенный от тела, напоминает голос смерти. Рассказчик впервые разговаривает со своей бабушкой по телефону, и он потрясен этим новым и неожиданным опытом.

...После нескольких секунд молчания, неожиданно услышал голос, который до сих пор напрасно казался мне знакомым, напрасно потому, что всякий раз, когда бабушка со мной разговаривала, я следил за тем, что она говорит, по раскрытой партитуре ее лица, в котором большое место занимали глаза, самый же ее голос я слышал сегодня впервые. <... > хрупкий вследствие деликатности, казалось, он вот-вот разобьется, изойдет чистым потоком слез; затем, так как он был со мною один, без маски лица, я впервые заметил, что он надтреснут от житейских невзгод⁸.

Слыша вдруг этот голос так, как ему еще никогда не приходилось его слышать, как нечто более близкое и все же недостижимое, он оказывается охваченным смертельным страхом: «Я кричал: „Бабушка, бабушка!" — и мне хотелось поцеловать ее; но около меня был только ее голос, призрачный, такой же неосязаемый, как тот, что, быть может, придет ко мне, когда ее не будет в живых»⁹.

В то же время у него возникает немедленное и непреодолимое желание увидеться с ней, в ту же самую минуту, как можно скорее. Он садится в поезд, чтобы вернуться в Париж на следующий день, и спешит в ее квартиру, чтобы «скорей освободиться в ее объятиях от призрака, о существовании которого... я все это время не подозревал и который внезапно был вызван голосом бабушки»¹⁰.